Одетый в дорогой деловой костюм, при галстуке и с авоськой,
полной апельсинов, Нойзман выглядел очень забавно. Однако мне было
не до смеха.
— Явился, — не удивился я.
— Ну, я же должен знать, в каком состоянии мой деловой партнер,
— Нойзман ощерил свои неестественно-белые зубы. — Можно, я
присяду?
Я не ответил, понимая, что в таком состоянии выгнать его из
палаты я все равно не смогу. Да и появился он здесь, скорее всего,
заплатив кому надо.
Нойзман прочистил горло. Прошел вглубь палаты и присел на
табурет, хранившийся, обычно, под прикроватной тумбой. Положив
авоську на тумбу, он достал апельсин.
— Вы любите апельсины, Летов?
— Если ты считаешь, что сможешь надавить на меня таким образом,
через Оборону, то ты ошибаешься, — сказал я.
Нойзман кисло улыбнулся. Принялся очищать фрукт. Потом с липким
хрустом разломил апельсин. Отправил дольку в рот.
— У вас еще есть время. Я еще могу поделиться с вами этим
апельсином. Это же витамины, Летов. Витамин ц очень полезен такому,
как ваш, восстанавливающемуся организму.
— Я не собираюсь говорить с тобой об апельсинах.
Американец вздохнул. Он отложил фрукт, достал из нагрудного
кармана белый платочек, принялся вытирать об него руки.
— М-д-а-а-а-а. Ну что ж. Вы меня даже не поздравите? Я ведь все
же назначен руководителем комбината. Все так, как я и говорил.
— Иди к черту, — холодно посмотрел на него я.
— Как невежливо, — скривился он наигранно. — Я бы не советовал
вам, Виктор, так со мной разговаривать. Все же, в определенном
смысле, судьба вашей Обороны зависит от меня. И от вашего согласия
сотрудничать.
— Ты постоянно твердишь о сотрудничестве, деньги суешь. Теперь
вот, приходишь ко мне в больницу. А это значит — ты спешишь. Ты
даже не смог дождаться моей выписки. Чего тебе от меня надо?
— А удобно тут у вас, — он осмотрел остальную пару пустующих
коек. — Вам повезло. Говорят, в больницах, типа этой, редко удается
остаться в палате одному и выздоравливать в спокойствии.
— Не переводи тему.
Американец вздохнул. Вальяжно извлек портсигар, не стесняясь,
закурил. Тонкая струйка дыма потянулась к потолку от его
сигареты.
— Раньше я не мог рисковать, раскрывая вам все мои планы. Все
же, судьба Кондратенко была не определена. А сейчас другое дело.
Там на комбинате, теперь я правлю бал.
— Избавь меня от своих высокопарностей.
