— У меня для вас подарок, госпожа Хмельная.
— Георг Павелевич, я ведь вас просила называть меня по
имени!
Мужчина, что опустив локти на барную стойку, пристально
вгляделся в мое лицо и усмехнулся как-то недобро. Был поздний
вечер, приличные люди уже разошлись по домам, мне бы закрывать зал
и начинать уборку, но начальник полицейского департамента Буйска
никуда не спешил. Ну конечно, ему ли бояться ночных улиц?
Я не люблю свою фамилию, звучит она слишком уж… провокационно. А
что поделать, если мой покойный супруг был потомственным… нет, не
ресторатором, а кабатчиком? Это уже после его смерти я превратила
обычное питейное заведение в небольшой уютный ресторанчик.
— Как желаете, Ильяна Ильяновна.
Я снова вздохнула, красноречиво покосившись на дверь. Хоть бы
Август, что ли, побыстрее вернулся! А то, неровен час, господин
Туманов руку и сердце предлагать будет… в третий раз! А у меня
такой соблазн согласиться если и не на законный брак, то на тайный
грех!
— Так что за подарок-то? Не томите.
— Вот.
Туманов выложил на стойку какую-то бумагу. Я притянула ее к
себе, с любопытством наклоняя голову и пытаясь разглядеть в
неверном свете масляного светильника выцвевшие чернила. Ах! Сердце
вдруг замерло, а потом заколотилась о ребра с такой силой, что у
меня закололо в груди. Похолодевшие пальцы задрожали.
— Откуда это у вас? — выдавила я из себя, глядя на приятного с
виду мужчину с ужасом.
— Вы же умная женщина, Ильяна. Догадайтесь сами.
— Дочка ювелирова отдала, — безнадежно шепнула я. — Да, я
слышала, что она в Буйск вернулась. За починку дома, говорят,
принялась. Август рассказывал, что девочка вся из себя деловая.
— Все так. Нашла тайник, записи принесла мне. Сказала, что
справедливости желает.
— Странная это штука — справедливость, — я уронила бумагу на
гладкую деревянную поверхность, а потом достала из-под стойки
бутылку крепкого вина и чистый стакан. Плеснула себе. — А ведь
Ковальчик ее убил тогда… А она не умерла. Вы знали, что я хотела
сиротку к себе забрать, жалко ее стало?
— Знал, конечно. Вы же ко мне и приходили, просили о помощи.
— И вы мне не помогли, Георг Павелевич. Второй раз не
помогли.
— Вы были вдова с младенцем на руках. Куда вам еще сирота
убогая? К тому же девочку забрал другой человек, мужчина.
Я кивнула, зажмурившись и залпом опрокинув в себя вино. Теплее
не стало. Меня колотило как на морозе. Эта бумага, что лежала между
нами на столе, содержала мой смертный приговор. Интересно, меня
повесят или еще что придумают? А ресторан? Отдадут ли его Августу
или конфискуют все имущество?
