— Дмитрий?! Ты как здесь? А как же войско?!
Князь Дмитрий Шуйский хмуро покосился на брата, ничего не
ответил и, прошествовав к столу, жадно приложился к огранённому
драгоценными камнями серебряному кувшину с холодным квасом.
— Чего молчишь, ирод? — не выдержав, сорвался на крик царь,
подступив к князю. — Вижу же, что худые вести принёс! Сказывай! Не
томи!
— Да откуда добрым вестям взяться, брате? — наконец отставил
кувшин в сторону князь. — После того, как Шаховский начал воду в
Путивле мутить, я добрых вестей и не жду, — боярин вытер губы
рукавом дорогущей шубы, сел, тяжело дыша, на обитую итальянским
бархатом лавку и, собравшись с духом, признался. — Побили нас тати.
Всё войско побили.
Царь ещё больше сгорбился, словно ему на спину взвалили пудовую
гирю, прошамкал, тяжело опираясь на посох к креслу.
— Где? У Коломны?
— Не дошли мы до Коломны, брате. Воры не только город взять
успели, но и нам навстречу двинулись. Верстах в сорока от Москвы мы
изменников встретили. И…
— И позволили себя разбить, — перебил брата царь. — Каким-то
холопам позволили! — Шуйский, захлёбываясь от возмущения, затряс
жиденькой бородкой. — Я же с тобой лучших воевод послал, Дмитрий!
Мстиславского, Воротынского, Шеина, Голициных! Оружных людишек,
сколько под рукой было, всех отдал! Вот Михайла даром что годами
юн, этих татей на Пахре с малой ратью разбил. А ты… — Василий
закашлялся, поперхнувшись словами и сразу как-то сдулся, потеряв
весь задор: — А теперь что? Из Москвы бежать?
— В осаду сядем. Стены у города высокие. Не взять татям
Москвы.
— А если москвичи им ворота откроют?
— Кому им? Ворам да разбойникам? Вот если бы с Болотниковым
романовский выкормыш был, может и открыли бы. Но Гришка мёртв. А
Мишка Молчанов, что к ляхам с царской печатью сбежал, за спасшегося
Дмитрия себя выдать не рискнёт. Слишком многие этого разбойника в
лицо знают. Он только и может, что грамотки на Русь слать.
— Он этими грамотками весь Юг взбаламутил! До того дошло, что в
осаду садиться приходится!
Братья помолчали, сердито сверля глазами друг друга. Василий
обессиленно откинулся на спинку жёсткого кресла, а Дмитрий вновь
протопал к кувшину, оставляя грязные следы на персидском ковре.
— Государь, — в царский кабинет, приоткрыв дверь, заглянул
молодой рында, насторожено косясь в сторону князя. — Гонец из-под
Коломны прискакал. Впустить?
