Доносившиеся из-за двери характерные
интонации за последнюю неделю мы выучили наизусть: доктор Исидор
Папо недоволен вторжением в его зону ответственности и не желает
пускать посетителя к выздоравливающим после тифа.
Население палаты состояло из пяти
партизан в командирских и комиссарских чинах ротного и взводного
уровня, меня и нашего старейшины как по возрасту (тридцать шесть
лет), так и по званию — команданта батальона Симо Шолая.
Сюда, в центральную партизанскую
больницу в Босански-Петроваце, английские поставки медикаментов и
оборудования шли в первую очередь, да и с кроватями, бельем,
посудой тут очень неплохо. В коридорах витала непременная для
приличного медучреждения смесь запахов карболки, хлорки и лекарств
— совсем как в лазарете 1-го Русского кадетского корпуса, с
которого я начал свою здешнюю эпопею. Койки железные, пружинные,
стены крашенные, полы деревянные, отмытые. Даже простыни чистые,
сказка, а не жизнь.
Только голодно, холодно и четыре
раза в день колют подкожно гепарин, отчего все пузо покрыто
кровоподтеками, будто в гестапо били. Но — таковы ныне методы, а
применяли их сурово и неотступно. А еще надзиравший за лечением и
посещавший ежедневно доктор Папо выговаривал нам за то, что
нахватали вшей и не следили за чистотой. Особенно Исидор пенял
Шолае, человеку исключительной личной храбрости и фантастического
пренебрежения собственным здоровьем.
И без того узколицый, да еще
исхудавший Симо годился на фотографию в любую статью о последствиях
тифа. Он ухитрился подцепить его после успешного штурма Купреса,
когда разбирался с завшивленными пленными, до того просидевшими в
осаде три недели. Остальные тоже не на курортах прохлаждались, я...
со мной и так все ясно — заразился в четницкой тюрьме, откуда успел
вовремя сдернуть и добраться до наших прежде, чем меня накрыла
болезнь, хотя уже мало что соображал.
Лука тогда довез меня до госпиталя,
сдал Папо и сообщил Альбине с Живкой. Девойки явились к Исидору и
потребовали, чтобы их приставили ко мне больничарками. Неделю или
две сознание возвращалось урывками — то тихонько плачущая надо мной
медсестра с неразличимым во тьме лицом, то страшно довольный Лука,
то добравшиеся до освобожденной территории ребята. Глиша вообще
молодец, успел с Милицей доехать из Будапешта до Грачаца, где их
нагнали новости о прорыве наших под Сараево. Так он вычислил, куда
идут пролетарские бригады, привез Милу в Петровац и спокойно
дождался прихода партизан.
