Памяти Николая Муравина
(1966-1996), бойца интербригады имени Че Гевары.
Шум моторов вспугнул андских
сорок-тангара и они с обиженным стрекотом перелетели подальше от
партизанской базы. Армейские камионы[i] один за другим въехали и
выстроились в ряд на площадке среди перуанских гор.
Со стуком упал борт, двое герильерос
резво запрыгнули в кузов и откинули полог. Взорам командиров
открылись десятки продолговатых ящиков осточертевшего армейского
цвета.
«Наконец-то» — у Васи от
предвкушения едва не тряслись руки.
Просто потому, что поверх зеленой
краски по трафарету набиты черным буквы кириллицы «10 штук, нетто
67 кг, брутто 88 кг»...
А у главного партизанского завхоза
Римака руки едва не тряслись от радости обладания новыми игрушками.
Подумать только, тысяча — тысяча! — fusil de asalto, штурмовых
винтовок разом. И гора патронов к ним, и это после стольких лет,
когда каждая испорченная винтовка или высаженная без цели обойма
могли обернутся поражением и нешуточными потерями.
— Осторожней! Осторожней! — вился
вокруг бывших партизан, а ныне «народных милиционеров» Римак и его
узкие индейские глаза становились круглыми, стоило лишь качнуть
ящик.
Бойцы в оливковой форме веселились и
дурачились. Хорошо зная повадки завхоза, пугали его, намеренно
«упуская» ящик только лишь для того, чтобы подхватить через
секунду.
К дальней стене финки[ii] успели
перекидать треть зеленого штабеля, когда появились остальные
отцы-командиры — самолично Эрнесто Гевара де ла Серна, команданте
Катари, шеф разведики Антонио, начальник подпольной сети Габриэль,
а еще Хорхе, Инти, Хоакин...
— Давай сюда! — крикнул Вася своим
кечуа [iii].
Два бойца отклонились от траектории
переноски, дотащили до командиров и водрузили ящик на стол. Вася
провел рукой по боку с полустертыми меловыми отметками и подергал
пломбы.
Откуда-то слева подали кусачки, два
щелчка и вот уже звякнули петли замков-«лягушек», освободив крышку.
Римак нетерпеливо подался вперед — сколько уже оружия и снаряги
прошло через его руки, а все такой же домовенок Кузя, хозяйственный
до невозможности.
Под откинутой на двух брезентовых
ремешках крышкой лежала пергаментная бумага, под ней сыскался
упаковочный лист, напечатанный на русском, отчего Вася чуть не
утратил контроль и не принялся читать его вслух. Но спохватился,
просто повертел в руках и отложил в сторону.
