он просыпался, чтобы заснуть. иногда копился мусор, но он им дорожил. чтобы время между избавлением равнялось времени измождения. было особое время – что-то написать. это была особенная радость. пачканье бумаги оправдывает бумагу, а бумага таким образом оправдывает дерево. и так далее. в этом есть свой смысл. проблема только в том, что никто не знает, что такое «свой смысл». ещё большая проблема заключается в том, что тот, кто решил, что знает «свой смысл», совершает поступки. этот человек не совершал поступков.
однажды этот человек начал рассуждать. начнём с того, что жизнь невозможна – читай – не доказуема научным способом. ну и пусть. она же есть. но есть другая проблема – жизнь конечна. она убиваема. и вот он увидел простой пейзаж – девочка трёх лет, разрубленная на части, на железнодорожном полотне. что с этим делать? что? на этом рассказ заканчивается.
P.S. впрочем, нет. он не смог справится с увиденным. и рассказ продолжил:
дай мне уснуть – чтобы в очень,
в меньшее – не прогляжу;
пусть будет линия – прочерк,
пусть чистый лист – весь в снегу,
пусть фотография в профиль
смотрит мне прямо в глаза,
пусть твоя катастрофа
станет моей навсегда.
сразу там, где кончался город, была дыра. стоял бетонный жёлоб, врытый в землю, и на самом его краю была дыра. глубиной он был метров восемь, а на его дне была вода. назначение его было неизвестно, никаких знаков рядом не присутствовало, это была просто дыра в бетонном пустом пространстве, которая пугала детей, но не задумывалась взрослыми.
Конец ознакомительного фрагмента.
