Отец,
наверное, правильнее даже сказать отчим, но я привык именно так,
всегда учил меня следовать Кодексу, который был создан ещё сотню
лет назад, когда человечество начало спокойно бороздить просторы
космоса между миллиардами звёзд. Он всегда говорил, что правила в
Кодексе написаны кровью и подкреплены смертями. Правила для нас
были священными, правила для нас были незыблемыми. И мы их
соблюдали всегда.
Первое
правило Кодекса гласило, что нельзя трогать гражданских, если они
не проявляют прямой вооруженной агрессии. Никогда. Ни за что. Ни
при каких условиях. Это был первый промах в этой операции. Нам
необходимо было нарушить это правило, чтобы обезопасить себя… но
тогда мы этого не понимали. Тогда мы этого не осознавали. И на этом
погорели.
Второе
правило Кодекса говорило, что мы не имеем права прикрываться мирным
населением при выполнении своих операций. Это стало нашей
ахиллесовой пятой. Противник этим воспользовался. Он нас «загнал»
туда, где мы будем как на открытой ладони. И просто устроил
засаду.
Третье
правило Кодекса гласило, что мы всегда и во всём должны помогать
друг другу. Если у командира болеет какой-то подчинённый, оплатить
ему лечение, если тот не способен чисто физически. Если подчинённый
погиб, выделить средства для его семьи, чтобы они могли жить так,
как жили до этого как минимум. Средств всегда хватало на это. И это
меня сейчас разорило. Полностью. Остались крохи, на которые мы
сможем просуществовать максимум два месяца.
И так
далее. Не все правила сейчас повлияли на то, где я нахожусь и в
каком состоянии. Но я уже давно говорил своему отцу, что после
гражданской войны нужно пересматривать правила. К себе мы
относились строго, а других старались жалеть. У нас даже были
пункты, за нарушение которых было наказание в виде смертной казни.
Часто прилюдной. Зато была железная дисциплина, да. В нас были
уверенны всегда. Но теперь… наша честь и достоинство уничтожены,
растоптаны, порваны в клочья вместе с теми, кто остался лежать на
той чёртовой улице, того чёртового городка, на той чёртовой
планете. Я сразу чувствовал, что что-то не так с этим контрактом.
Но отец решил его выполнить. И погиб сам. Струсил. И застрелился.
Точнее, позволил себя застрелить противнику, но я это расцениваю
именно так.
Отец всегда
говорил, что за провал будет готов поплатиться своей жизнью. Я
думал, что он шутил. Я думал, что он не нарушит своих же правил. В
итоге, когда он понял, что ничего не выйдет, он сдался. И просто
выскочил под огонь противника.
