Каменистый пейзаж Лакуны, открывшийся на мгновение изумлённым
взорам вошедших в кабинет людей, пошёл лёгкой рябью. Юнец, ради
которого бросили свои дела важные шишки различных ведомств (даже
товарищи из Москвы, нагрянувшие для оценки боеспособности города,
решили с ним лично познакомиться),– вскинул, как игрушечный,
огромный молот и звонко крикнул:
– Не поминайте лихом! Если выживу, считайте меня коммунистом! –
а затем стремительно тающая рябь закружилась, как вода в унитазе,
булькнула и исчезла, всосав в себя только что обретённого
Избранного и его волка.
Мгновение тишины, повисшей в комнате, явно затянулось. Кирилл
Витольдович, правда, не имел ничего против. Он активно думал, как
же будет разруливать текущую ситуацию. И хорошо бы умудриться
сделать это с прибытком (или хотя бы без серьёзных потерь).
Кинув быстрый взгляд на своего непосредственного начальника,
товарищ Ворон мысленно застонал. Этот холерик сейчас начнет орать –
не ходи и к гадалке! И ладно, если бы он просто выплеснул свой
«пролетарский» гнев. А ведь может, от избытка чувств, сболтнуть то,
чего говорить при собравшейся в кабинете публике вовсе
нежелательно…
Так. Что мы имеем? В ушах отчётливо звучали недавние наставления
председателя горисполкома: «Делай что хочешь! Кишки наружу выверни,
но этот Избранный должен быть наш! Наш!!! Понимаешь?!! В городе
нужно крепить влияние Истинных коммунистов, а не потворствовать
укреплению кланов! Канис этот – тот ещё волчара: обработает
мальчишку «за здорово живёшь»! Родственность магии – это тебе не
хухры-мухры! А ведь парня к нам внучка этого хмыря Иллария привела!
Ежели они уже спелись!!!»…
Ворон вздохнул, вспомнив сморщенный палец, которым начальник
потрясал перед его носом: «Ну, временно дальнейшее сближение
Избранного с Канисами он предотвратил. Да и вообще с кем бы то ни
было. Теперь только разрулить сложившийся инцидент – и можно будет
думать, что делать дальше».
Переговорщик понял, что дольше затягивать нельзя, и посмотрел на
бешено хватающего ртом воздух Савелия Евграфовича. О! Есть контакт!
Председатель горисполкома почувствовал направленный него взгляд
подчиненного, и его наконец-то прорвало:
– Эт-то что?! Куда?! – просипел городской глава, и от его
резкого голоса сделалось неуютно даже товарищам из Москвы. Только
Илларий Яковлевич Канис довольно усмехнулся. Но сделал это лишь
краешком губ, после чего многозначительно посмотрел на своего
волка. Огромный зверь явно ответил хозяину, состроив мордой
выражение, напоминающее ехидную гримасу.
