Граф
Филипп Хагенау, юный правитель Релингена покинул Бар-сюр-Орнен в
смешанных чувствах. Нельзя сказать, будто месяцы, проведенные
вместе с бабушкой, дали ему больше, чем годы учебы в Лоше, однако
юноша осознавал, что сейчас он куда более готов управлять
Релингеном, чем год назад. Будучи не по годам смышленым, Филипп
понимал, что вряд ли когда-либо еще сможет так надолго задержаться
в Барруа. А, вполне возможно, это «когда-нибудь» превратиться в
холодное «никогда».
Мысль об
этом тревожила и навевала легкую грусть. Однако осознание того, что
отныне он полноправный правитель пусть небольшого, но
самостоятельного государства, почти взрослый и самостоятельный,
пьянило и кружило голову. Правда, не настолько, чтобы забывать
последние наставления принцессы Блуасской: «Главное — не ставить
кого-либо из друзей или родственников выше остальных и не
приближать их слишком близко. У государей нет друзей, а есть лишь
подданные. Вы очень молоды, Филипп, вы будете грустить по дому, и
естественно, что у вас появиться искушение разделить эту грусть с
кем-то, кто будет достаточно любезен и умен, чтобы завоевать ваше
сердце».
Граф
Хагенау вполне понимал, что имеет в виду бабушка: граф де Саше, де
Бретей — ближайший друг его отца и тяжкий крест его семьи
одновременно. Одна из причин, отчего графу Хагенау надлежало стать
правителем Релингена. Юноша не роптал на судьбу, сделавшую его
взрослым за какой-то год, но то, что эту судьбу звали «Александр де
Бретей», вызывало у юного принца легкое раздражение.
Принцесса
Блуасская, стояла на крепостной стене, пока кортеж не скрылся из
виду, и думала, что прошло уже больше двадцати лет, как она вот так
же провожала из дома своего сына, и ничего не изменилось — впереди
была такая же неизвестность, и помоги Всевышний ее близким, не
утонуть в бурном потоке политических интриг, с легкостью
разрушающих судьбы, троны и государства…
К счастью,
Филипп был слишком юн, чтобы разделять тревоги бабушки — так что он
всего лишь грустил из-за разлуки и радовался новой
жизни.
Принцесса
Блуасская вернулась в свои покои. Сын отправил ей внука «на
воспитание», несколько растерянно сообщив, что юный принц, наиболее
благородными для правителя считает справедливость и помощь слабым.
Мишель отчего-то считал, что для принца такие идеи и мысли —
проявления слабости, тем более сам он в эти годы вообще не думал о
таких вещах.
