Инквизитор Грегорион Нокс
вышагивал по сводчатому коридору Великого Храма Троих в Энгатаре.
Сейчас, незадолго до полудня, здесь было безлюдно, и гулкие шаги
окованных железом сапог отдавались эхом в древних залах, помнивших
ещё Эдельберта Завоевателя. Веками здесь устраивались молебны перед
великими битвами, заключались династические браки и нарекались
дети, позже прослывшие мудрыми правителями или жестокими
тиранами.
Солнечный цвет, окрашенный
цветным стеклом витражей, падал на строгое лицо инквизитора, делая
его разноцветным, но, увидь его кто-то, едва ли это зрелище
показалось бы ему забавным. Инквизитор был на голову выше ростом
любого из своих коллег, а шириной нескладной фигуры со спины
напоминал медведя, так что костюм ему приходилось шить на заказ. В
Храме о Грегорионе говорили, что его тяжёлые грубые черты лица
будто высечены из камня неумелым скульптором. Кто-то болтал, будто
инквизитор никогда не улыбается, а иные утверждали, что однажды
видели на его лице улыбку. Но и те, и другие врали.
Глаза серого стального оттенка
всегда непоколебимо глядели прямо на собеседника, отчего тому
становилось неловко. Поговаривали даже, что инквизитор попросту не
умеет отводить взгляд. Его прямота и немногословность в общении и
вовсе стали предметом шуток.
Навстречу инквизитору шла женщина с
мальчишкой лет семи. Проходя мимо, она прижала сына к себе, глядя
на Нокса со смесью страха и благоговения. Что-то ёкнуло в душе
служителя Церкви, где-то глубоко, под толстой бронёй
невозмутимости. Когда-то он и сам был таким мальчишкой, вот только
некому было прижать его к себе и защитить от угроз этого
неспокойного мира.
Грегор Нокс был шестым ребёнком
в семье землевладельца, которому принадлежал надел в несколько
акров в Южном краю неподалёку от Биргинхема, поэтому служители
столичного храма традиционно считали его «южанином». После рождения
мать успела лишь наречь его именем Грегор и вскоре после родов
отдала душу богам. Убитый горем отец всю оставшуюся жизнь испытывал
к сыну смешанные чувства.
Будущий инквизитор рос в
окружении четырёх сестёр и всего одного брата, и все они, так или
иначе, разделяли мнение отца, при случае называя Грегора проклятьем
семьи и убийцей матери. До одиннадцати лет он влачил тоскливое
существование младшего сына, ощущая себя чужим в собственной семье.
Сёстры жили разгульно, неумело это скрывая, а на старшего брата,
будущего наследника имения, вешались все окрестные
девки.
