Никто не слагает гимнов канализации.
Никто не воспоет в балладе подвиг героя, выбравшегося из
выгребной ямы. В этом нет величия, в этом нет истинного
благородства, настоящие рыцари без страха и упрека так не
поступают. От такой баллады бы слишком плохо пахло.
Впрочем, как и от такого героя.
Ланс выбрался из канала. Канал – это ведь не совсем выгребная
яма, верно? Конечно, было бы еще круче, если бы он выбрался из
отхожего места, но они находились выше, в жилых помещениях замка, и
отверстия, как он подозревал, не предназначены для того, чтобы по
ним пробирались шпионы, диверсанты и саботажники. Застрять Лансу не
хотелось.
Подземелье было темным, сырым и зловонным, впрочем, ни один из
вышеозначенных факторов Ланса не беспокоил. Он не боялся сырости,
прекрасно видел в темноте, а запах… От самого Ланса пахло не
лучше.
Он вытряхнул воду из сапог, протер, насколько это было возможно,
рукоять меча, проверил, что тот достаточно легко выходит из ножен,
затем проделал ту же процедуру с кинжалом.
Пещера, над которой стоял замок, была вырублена в скале в
незапамятные времена. По крайней мере, так Лансу рассказали.
Каменный пол, каменный потолок, каменные стены. Все, кроме одной.
Относительно свежая кладка, известь в такой сырости давно потеряла
связывающие свойства, да и кирпич, наверняка уже не такой прочный,
как во времена постройки. Это Лансу тоже рассказали, и он поверил,
и лучше бы оно на самом деле было так. Иначе его обратный путь
будет столь же неприятным, как и дорога сюда, да и главной своей
цели он не достигнет.
Построенный более пяти веков назад Штормовой Замок считался
неприступным. Все замки считаются неприступными до тех пор, пока их
не возьмут приступом, и многие не выдерживают такого испытания.
Забавно, но за все пять веков Штормовой замок так ни разу и не
осаждали. Столицу штурмовали пять раз, дважды удачно, другие замки
часто переходили из рук в руки, но этот всегда оставался в стороне.
Зловещая репутация владельцев может хранить крепость лучше, чем
высокие стены, хотя и на стены создатели замка тоже не поскупились.
Войско молодого короля Леонарда уже трижды пыталось взять их
приступом, и не факт, что как раз в это же время оно не
предпринимает четвертой попытки.
Король молод и горяч, он жаждет крови, он поймал кураж и не
желает ничего слышать о долгой и планомерной осаде, на которой
пытались настоять более опытные полководцы. Короля можно понять, он
хочет побыстрее закончить войну, а война не будет считаться
законченной, пока последний бастион врага не падет, а голова
предателя не окажется насаженной на пику.
