Это был не просто дождь, а настоящий ливень, укравший все краски
мира.
Серые волны накатывали на серый берег, серый песок насквозь
пропитался влагой, серые небеса продолжали извергать воду, и
казалось, что конца этому не будет уже никогда.
Такэда Юкимура промок до последней нитки своего кимоно. Вода
стекала по его лицу, вода пропитала его одежду, которая неприятно
липла к телу, и, возможно, в любых других обстоятельствах самурай
предпочел бы раздеться и драться голым, предпочтя свободу движений
требованиям приличия, но…
Он был почти уверен, что драка состоится, однако нельзя было
сбрасывать со счетов и тот вариант, что враги просто сбегут, и
тогда он будет выглядеть глупо. Голый, с мечом в руке, стоящий на
берегу моря, так ничего и не дождавшийся… Пусть никто этого и не
увидит, но он-то все равно будет знать.
Такэда скривил лицо. Терпение никогда не входило в список его
многочисленных достоинств.
Он был воином, не охотником. Часам ожидания в засаде он
предпочитал стремительное нападение, он привык оставлять за своей
спиной изрубленные на куски тела врагов и их сожженные деревни. Но
времена, когда он командовал собственной армией, остались далеко
позади. Он совершил ошибку, он подвел своего князя, теперь он —
всего лишь ронин, сумевший пережить своего сюзерена и ищущий только
мести и достойной смерти в бою.
Получить первое оказалось куда проще, чем второе.
Он выследил шестерых предателей и убил их всех. Кого-то застиг в
одиночестве, кого-то в обществе прелестной гейши в публичном доме,
кого-то — во главе собственного отряда, но ни мольбы о пощаде, ни
отчаянное сопротивление, ни помощь приспешников не помогли им уйти
от справедливого и кровавого возмездия.
Теперь остался только один. Такэда предпочел бы думать, что
остался худший из всех, но знал, что это не так. Последний был
мелкой сошкой, одним из рядовых исполнителей, и почти не
представлял бы для него интереса, если бы не те, кто стояли за
ним.
Стояли за ними всеми.
Они были… другими. Юкимура был готов посвятить охоте за ними всю
свою жизнь, сколько бы ее ни осталось.
Однако, он надеялся, что осталось не так уж много. Пройдет не
более десятка лет, и он станет слишком старым, слишком слабым,
чтобы держать в руке меч. Его реакция притупится, его движения
замедлятся, руки потеряют былую силу, и тогда… Он не боялся
проиграть битву, он не боялся умереть в ней, но он хотел уйти на
пике своих возможностей. Уйти достойно. Погибнуть в неравной
схватке, но чтобы неравенство это проистекало из силы и количества
его врагов, а не из его собственной слабости.
