Первый курс

Желудь был совершенно не тронут гнилью, без единой червоточинки и, несмотря на то, что его жесткая желто-коричневая оболочка треснула по всей длине, обнажив серую волокнистую сердцевину – весьма твердый на ощупь. Из этой трещины, словно острый клювик птенца, силившегося выбраться на волю из наскучившего ему плена яичной скорлупы, торчал крохотный – не более миллиметра – белый росточек.

– Можно посадить его в горшок, – проговорила Лера, выглядывая из-за плеча Ивана. – Вырастет дуб.

– Кого куда посадить? – сзади их догнал Влад с неизменной книжкой под мышкой.

– Не кого, а чего, – поправила Лера, оборачиваясь и откидывая со лба длинную черную челку. – Ванька желудь проросший нашел.

– А-а-а… – несколько разочарованно протянул Влад. – Ну, посадите… садисты… Может, лет через триста под ним какой-нибудь Пушкин присядет и оду ему посвятит.

– Пушкин? – усмехнулся Иван. – Как же он в горшок-то залезет?

– В горшок? Зачем в горшок?

– Так Лерка же советует желудь в горшок посадить.

– А-а-а… – вновь протянул Влад. – Понятно… Нет, тогда Пушкин, конечно, отпадает. В горшке ваш дуб не то что триста лет – и триста дней не протянет. Я пробовал лет пять назад – классе в пятом или шестом, не помню точно. Вырос этакий бансай сантиметров в двадцать высотой, постоял так немного – да и загнулся себе благополучно. Я упрямый был, на следующий год опыт повторил – та же фигня. Так что всему свое место. Дуб – это тебе не фиалка и не кактус какой-нибудь, он в лесу должен расти.

– Ну, в лесу так в лесу, – пожал плечами Иван. Спорить с товарищем ему совершенно не хотелось. Он размахнулся, собираясь отбросить желудь далеко в сторону, но девушка успела перехватить его руку.

– Стой! Не выкидывай! – воскликнула она и, мягко разжав пальцы Ивана, забрала желудь. – Я все-таки попробую его посадить, – пояснила она, пряча добычу в карман своей новенькой желтой ветровки.

– Валяй, коли делать нечего, – хмыкнул Влад.

– А че делать-то? – почему-то счел своим долгом прийти на помощь Лере Иван.

– Как это что? – непритворно удивился Влад. – Выпускной же класс! В институт надо готовиться! Впрочем, Лерке-то что, а по нам с тобой, если что не так, Красная Армия плачет вот такенными слезами! – судя по его жесту, слезы Красной Армии ожидались размером с отборное куриное яйцо.

– А мой папа говорит, что армия – это лучшая школа жизни, – ни к селу, ни к городу вставила девушка – негромко, как бы про себя.