Глава 1
Каждый будний день Юли начинался с одного и того же звука — противного, визгливого треля будильника на ее старом телефоне. Звук, который впивался в сознание, как ржавый гвоздь, безжалостно вырывая из объятий редких, светлых снов. Она не открывала глаза сразу, а лежала неподвижно, слушая, как в соседней комнате скрипнула кровать и тяжелые, шаркающие шаги отца направились в ванную. Утро. Снова утро. И так — вечность.
Она медленно поднялась с кровати, и первое, что она увидела в сероватых сумерках комнаты, — это капли дождя, упорно ползущие по стеклу. Опять дождь. Ее родной город, затерянный где-то в средней полосе России, словно забыл о существовании солнца. Небо здесь было вечно затянуто прохудившимся одеялом низких туч, а воздух пах влажной пылью и безнадежностью.
Юля потянулась к стулу, на котором была аккуратно развешана ее одежда для сегодняшнего подвига — дешевая бежевая блузка и темно-синяя юбка-карандаш, чуть потрепанная на манжетах. Униформа. Униформа для жизни, которую она не выбирала. Она оделась быстро, механически, глядя на свое отражение в маленьком зеркале, висящем над комодом. Лицо — бледное, без единой кровинки, словно вылинявшее от постоянного недостатка впечатлений. Большие серые глаза, которые мама в детстве называла «умными», теперь смотрели на мир с тусклой покорностью. Только губы, упрямо сжатые в тонкую ниточку, выдавали в ней что-то еще — какую-то нерастраченную, тлеющую внутри силу. Но и ее она тщательно скрывала, как скрывают постыдный порок.
На кухне царила знакомая картина. Мама, с лицом, осунувшимся от вечных забот, помешивала кашу на плите. Отец, уже облаченный в свою рабочую робу с шелестящими нашивками, пил чай, уткнувшись в экран старенького телефона. Воздух был густым от запаха дешевого кофе и молчания.
— Привет, — пробормотала Юля, занимая свое место за столом.
— Каша овсяная, — ответила мама, и это прозвучало не как предложение, а как констатация факта. Факта их жизни. Овсяная каша по будням, гречневая по пятницам.
Они ели, не разговаривая. Единственным звуком, помимо звона ложек, был мерный тиканье часов с желтым циферблатом, висевших над дверью. Каждый щелчок секундной стрелки отмерял кусочек ее жизни, который безвозвратно утекал в никуда. Юля ловила себя на мысли, что иногда начинает ненавидеть эти часы. Они были ее тюремщиками, счетоводами ее заточения.
