Кот, который гуляет в зеркалах

ПРОЛОГ
Зеркало таинственно мерцало морозными узорами и заманчиво манило отражением густого леса. Высокое, старинное, покрытое пятнами патины и ржавчиной, словно диковинными цветами, в изящной рамке из переплетенных листьев плюща, оно было словно музейный экспонат… Украшенное паутиной трещинок, мелкими сколами… Я тронула холодную поверхность – будто коснулась льда, пальцы тот же обожгло морозом, казалось, в них вонзились сотни острых иголок.
Из отражений на меня смотрела рыжая худая ведьма с осунувшимся скуластым лицом и лихорадочно блестящими зелеными глазами, под которыми пролегли тени. Словно осколки бутылочного стекла или самоцветные камни. Спутанные длинные пряди рассыпались по хрупким плечам, в вырезе оборванного темного платья торчали ключицы… Я не узнавала себя, но не могла оторвать взгляда, не могла не смотреть на своего зеркального двойника, который будто просил о помощи… А в глазах его шумел загадочный и страшный лес нави.
Такой я была год назад, когда Никита нашел меня на туманной трассе, ведущей к заброшенной деревне. Ничего не помнящей, забывшей, кто я и откуда… Знавшей только тропы проклятой нави, ее болота и густые древние еловые леса, где жили чудища из старинных сказок.
И сейчас такой же точно лес дрожал в зеленом тумане за моей спиной… вернее – за спиной той, которая отражалась в проклятом зеркале. Это не я смотрю оттуда, из зеркала. Это не мои глаза такие несчастные. Не мой рот перекошен в немом крике и испачкан чем-то красным – не то кровью, не то ягодным соком.
И я знала, что там, за густым переплетением веток, что закрывают алые небеса, будто рыдающие кровью, бродят Охотники. Те, кому все еще нужна моя кровь и мои чары. Моя жизнь.
Полыхнула золотая молния, и меня швырнуло прямо в зеркало порывом ветра. Разбив его, я с криком упала на волглую сырую землю. Пахло погостом и болотом, вызревшими ягодами, которые уже начали бродить… пахло мокрой травой и палёной шерстью, давно прогоревшими кострами и жженой костью. А руки ощутили острые осколки зеркала.
Испуганно обернулась, и крик замер в глотке, а глаза округлились от ужаса. Там, где была граница между реальным миром и Навью, – чернели обсидиановые врата, украшенные серебристой вязью рун и переплетенных между собой линий и узоров. Страшная гиблая зелень – туманная и вязкая – становилась гуще, подползала ко мне тонкими змейками, пыталась вцепиться в руки, связать прочными веревками. Спеленать навеки.