Старик Хьйолкег щедро делился дыханием, и красно-белый парус
натянулся так туго, что можно было взять костяную
палочку и стучать по нему как по бодрану. «Сокол»
полностью оправдывал свое название и не плыл, а летел по морю,
хищно оскалив клюв.
Я сполз с сундука на палубу, прислонился спиной к борту,
чувствуя, как трепещут доски, как поскрипывает и гнется гибкий
остов, как некрупные волны ударяют о корабль. Упругие посвисты
ветра, крики альбатросов, свежий запах соли…
Как же я скучал по морю! Скучал по сверкающим проблескам на
вершинах волн, по обжигающим брызгам, по качающейся под ногами
палубе. И по далекому горизонту, где небо перетекает в воду.
И по той безграничной свободе, которой нам не хватало с того дня,
когда был сожжен «Волчара».
Как можно жить, запертым на острове? Это же все равно, что
сидеть в клетке или на цепи.
Нет, с кораблем куда лучше! Захотел — ушел, захотел — вернулся.
Вокруг только проверенные друзья, с которыми прошел
немало невзгод.
И безднова прорва бриттов!
Белобрысый мальчуган в четвертый раз пробежал мимо меня и
споткнулся о мои ноги, шлепнулся, засопел, не зная, то ли зареветь,
то ли промолчать. Поднялся, пнул мою ступню, сказал: «Фоул!» и
удрал. Сам дурак. Мог бы уже запомнить, кто из нас
понимает по-бриттски, а кто нет.
Неподалеку бритт наклонился за борт и икал, пытаясь выжать еще
что-то из давно опустевшего живота. Старуха подняла юбки, села на
ведро и всё никак не могла сделать свое дело, подпрыгивая
накаждомпокачивании. Рысь уже охрип,
успокаивая наших гостей. Перепуганным бриттам казалось, что мы
плывем слишком быстроичто море слишком
бурное. И вообще не шторм ли это? Они боялись чудовищ, которые
могли выпрыгнуть из воды, боялись, что мы заблудимся, ведь берег
Бриттланда уже скрылся из виду, боялись, что не хватит еды. Да и
просто боялись.
Смешно, что их успокаивал Леофсун, хотя он сам никогда
прежде не был в море, и лицо его тоже позеленело. Но Рысь держался
хорошо, как и некоторые другие бритты. Живодер, например, едва мы
отплыли, исторгнул всё, что в нем было, потом без остановки
греб,аедва мы поставили мачту и
расправили парус,обнялносовуюфигуруи долго стоял, вглядываясь в морскую даль.
Полузубый,несмотря на многие
руны, изрядно вымотался за эти полдня. Он и орал на своих людей, и
увещевал, и раздавал подзатыльники. В итоге дошло до того, что
одного мальчишку он попросту привязал к мачте, ведь тот успел два
раза вывалиться за борт, треснуться о рукоять гребущего весла,
заполучить знатный синяк под глазом, порезать руку о чей-то меч,
сожрать какую-то дрянь и наблевать на палубу. И лишь в последний
момент его стащили с мачт
