История первая, похмельная
Этот день с самого утра как-то не задался. Для начала мы с
подругой Микой благополучно не сдали зачет, а после с горя напились
в зюзю. Причем это была нехорошая зюзя, та самая зюзя, про которую
на второй день вспоминать очень и очень стыдно.
И вот мы, две абсолютно пьяные и хихикающие первокурсницы,
ввалились в квартиру старшего брата Микаэллы, потому как в общагу в
таком состоянии глупо было бы вваливаться. К тому же Мика клятвенно
заверила: «Эда нет в городе, они на полевой практике, вернутся в
конце недели». И я поверила! А потому мы, хихикая, начали
раздеваться еще в прихожей, после чего я, пошатываясь, пошла в
ванную, а Мика вроде как отправилась искать для меня полотенце в
резиденции своего старшенького.
И все бы ничего, и я даже сумела включить душ раза с пятого, и
даже начала мыться, как вдруг где-то совсем рядом прозвучало:
– Бракованный навигатор, последний раз, когда я видел эту
грудь, она была значительно меньше.
Медленно сползая вниз по стеклянной стеночке, я попыталась
сфокусировать взгляд на родном и единственном брате Микаэллы.
Взгляд фокусировался с трудом, и причина оказалась не столько в
зюзе, сколько в том, что Эдвард Дрейг был великолепен. Он вообще во
всем был великолепен, но в одних спортивных брюках и с голым торсом
представлял собой совсем уж потрясающую картину. Высокий,
широкоплечий, с узкой талией и пусть не внушительной, но весьма
выразительной мускулатурой. А еще у Эда загорелая, почти бронзовая
кожа, белоснежная улыбка, выгоревшие и от того светлые волосы и
невероятные голубые глаза… Стоит ли говорить – я с одиннадцати лет
в него почти влюблена. С тех самых пор, как впервые увидела на дне
рождения Мики. А в двенадцать, краснеющая, смущенная и дрожащая от
осознания своей смелости, я призналась ему в любви… ввалившись
ночью в его спальню. К слову, он был там не один. Но вывел меня в
коридор, присел на корточки, очень внимательно выслушал и заверил:
«Малыш, давай сделаем так – я все слышал и все понял, и мы
обязательно вернемся к этому разговору, но лет так через… шесть.
Идет?» Кстати – мне только на прошлой неделе восемнадцать
исполнилось.
В двери постучали.
Эд, не отрывая взгляда от меня, протянул руку и придержал дверь,
не позволяя посетителю войти.
– Сюда нельзя, – чуть повысив голос, произнес он.
Потом бесстыже усмехнулся и пояснил: – Тут моя девочка душ
принимает.
