Виталий Зыков
Во имя потерянных душ
Памяти моей любимой бабушки, Лариной Анны Петровны, посвящается.
Кто бы мог представить, что те детские «фантастические» истории,
которые я когда‑то тебе рассказывал, выльются в нечто большее?..
Спасибо за всё, ба.
Пролог
Левая рука противно ныла, не давая расслабиться ни на минуту. В
центре ладони билась обжигающе горячая точка, из которой в плечо то
и дело выстреливали импульсы боли. Порой начинало казаться, что
Артём касается оголённого провода и его шибает током.
Малоприятные ощущения, ничего не скажешь. Раньше он уже бегал бы
по комнате и матерился в голос, проклиная всех и вся, но тот
человек остался в прошлом. Перенос таки добрался и до него,
заставив измениться, сделав более выносливым, крепким, терпеливым и
жёстким. Сейчас Сноходец лишь досадливо морщился да медленно сжимал
и разжимал кулак, ожидая окончания приступа.
Рядом раздался шорох, заставив резко вскинуть голову. Ладонь
легла на рукоять ножа, а в сознании сформировался ментальный таран,
способный сокрушить даже Прозрачника, не говоря уж о человеке.
Однако сам Артём остался неподвижен как скала. И плевать, что
прочно засевшие в подкорке инстинкты Серебрянки требовали
уничтожить врага, и чтобы держать их в узде приходилось прилагать
немалое волевое усилие.
Он человек, а не животное.
– Идут. – Из‑за горы битого кирпича появился невысокий
парнишка в грязно‑сером камуфляже, маске и с «укоротом» на шее. Лет
пятнадцать‑шестнадцать, не больше, а глаза смотрят зло и цепко.
Такой молодой, но уже столь много повидавший боец.
– Сколько? – Артём поправил капюшон, прячась от
слишком яркого света. Клеймо виритника навечно поставило его по ту
сторону тени, записало во враги местного солнца. Привыкнуть к этому
нельзя, можно лишь смириться.
– Восемь, двое в наручниках. Только…
– Что такое, Володь? – Артём с раздражением уставился
на паренька.
– Людей всего трое, а остальные, – молодой боец тяжело
вздохнул: – остальные Меченые.
Новость звучала по меньшей мере странно. Церковники славились
расовой нетерпимостью и с гордостью несли лозунг о чистоте
уцелевшего в катастрофе человечества. А тут вдруг аж трое
Изменённых.
– Уверен?
– Да точно говорю. Пленники, трое вояк в камуфляже и трое
Перевёртышей.
Лазовский мысленно помянул недобрым словом местных тёмных
владык. От задания Кардинала с самого начала плохо пахло, а теперь
он уверился в этом окончательно. Если сначала от них требовалось
всего лишь перехватить группу боевиков Церкви Последнего дня и
отбить пленников, то теперь рядовая операция грозила перерасти в
нечто более серьёзное. Такое же чувство должны были испытывать
партизаны, устроившие засаду на продуктовый обоз, а встретившие
танковую колонну.
