«Но если поборатель всех
грехов
К нему был благ, то, рассудив о славе
Его судеб, и кто он, и каков,
Его почесть достойным всякий
вправе:
Он, избран в небе света и добра,
Стал предком Риму и его державе,
А тот и та, когда пришла
пора,
Святой престол воздвигли в мире этом
Преемнику верховного Петра.
Он на своем пути, тобой
воспетом,
Был вдохновлен свершить победный труд,
И папский посох ныне правит светом.
Там, вслед за ним. Избранный был
Сосуд,
Дабы другие укрепились в вере,
Которою к спасению идут»
«Божественная комедия», Ад,
Песнь Вторая 16-30, Данте Алигьери
«Всю
жизнь любил он рисовать войну.
Беззвездной ночью наскочив на мину,
Он
вместе с кораблем пошел ко дну,
Не
дописав последнюю картину.
Всю
жизнь лечиться люди шли к нему,
Всю
жизнь он смерть преследовал жестоко
И умер,
сам привив себе чуму,
Последний опыт кончив раньше срока.
Всю
жизнь привык он пробовать сердца.
Начав
еще мальчишкою с „ньюпора“,
Он в
сорок лет разбился, до конца
Не
испытав последнего мотора.
Никак не
можем помириться с тем,
Что люди
умирают не в постели,
Что
гибнут вдруг, не дописав поэм,
Не
долечив, не долетев до цели.
Как
будто есть последние дела,
Как
будто можно, кончив все заботы,
В кругу
семьи усесться у стола
И
отдыхать под старость от работы...»
«Всю
жизнь любил он рисовать войну...», Константин
Симонов
Холодный ветер свистел среди
голых стволов. Землю застилал тонкий белый покров, принесённый
утренним снегопадом. Лошадь нервно дёргала ухом, недовольно фыркая
от морозного воздуха. Откуда-то издалека донёсся клёкот хищной
птицы. У перевёрнутой телеги лежали мёртвые тела. Мужчина лет
сорока, юноша лет двадцати, женщина слегка за тридцать и девочка.
Про последнюю сложно было что-то сказать, её порядочно изуродовали.
В метре от меня — разорванная заклинанием лошадь. Насчёт клячи
можно было говорить уверенно, передняя часть покоилась на
расстоянии метров семи от остатков задних ног, а брызги крови,
оросившие свежий снег, — результат применения взрывного заклинания,
врезавшегося в брюхо кобылки. А вот с девочкой сделали
иное.
Рёска выпрямилась, достав из
кармана платок и вытирая окровавленные пальцы.
— Что думаешь, Фер?
Молодой одарённый, проверявший
содержимое вываленных на землю мешков, тоже выпрямился.
— Сказал бы, что дезертиры, но
они предпочитают есть лошадей, а не разрывать на мелкие
куски.
