27 декабря 1570 года от Рождества
Христова, Калабрия
Колокольный перезвон разливался над тёмными тихими улочками
приморского городка Кротоне, возвещая об окончании вечерни. Звучал
он негромко, размеренно и как-то даже лениво, отчего Паоло сразу
представил себе зевающего звонаря и от сей мысли сам немедленно
зевнул, не удосужившись прикрыть рот ладонью. Сиракузец покосился
на своего спутника, одетого в чёрную сутану с вышитым на груди
серебряным восьмиконечным крестом ордена госпитальеров. Во взгляде
рыцаря угадывалось неодобрение.
— Я вторую неделю в пути. Не высыпаюсь, — смущённо объяснил
Паоло.
Рыцарь ничего не ответил. Посторонился, пропуская
немногочисленных прихожан, что неспешно выходили из церкви Святой
Марии Профостанарис.
Зимнее солнце уже скрылось за южными отрогами хребта Аспромонте
и земля погрузилась во тьму. Улицы освещал лишь бледный огрызок
растущей луны, да пара фонарей. Некогда могущественный и богатый
Кротоне ныне не отличался достатком и уличное освещение здесь
почитали расточительством. Возле церкви фонарь повесить, конечно,
сам бог велел, но дальше — тьма, хоть глаз выколи.
У дверей церкви поджидал слуга. Он подал Паоло узкий «меч для
платья», espadas roperas, и кинжал-бискаец. Госпитальер остался
безоружным. Не иначе полагал, будто для обороны от возможных
проходимцев ему достанет чёток. А может уповал на то, что тихий
Кротоне — всё же не Флоренция или Неаполь.
— Ты теперь в гостиницу, Мартин? — спросил Сиракузец, обращаясь
к рыцарю.
— Да, завтра выходить в море, нужно как следует выспаться, —
ответил тот.
— Не лучше ли подождать? Погода прескверная, да и посланник
проведитора так и не появился.
Рыцарь поморщился.
— Ты слишком много болтаешь, Паоло.
— Брось, — усмехнулся Сиракузец, — не больше, чем ты. Мне же
раскрыл суть своей миссии.
— Её ничтожную часть, — поправил рыцарь, — дабы не искушать тебя
грехом дознания.
— С каких это пор простое любопытство стало грехом? И неужели ты
думаешь, что вон за тем углом притаился шпион агарян? В Мессине или
в Светлейшей ещё куда ни шло, но что им делать в этой сонной
дыре?
— Ты слишком беспечен, мой друг, — покачал головой рыцарь, — а
насчёт погоды... Я же не могу ждать до весны. Было условлено — если
человек от Барбариго не прибудет до Святых младенцев Вифлеемских, я
должен отплыть на Корфу.
