Иногда я готов убить, лишь бы только остаться
в тишине. Особенно когда нет никакой возможности махнуть на все
рукой и уйти, а от неприятных звуков натуральным образом
раскалывается голова.
На этот раз причиной мигрени стал
невыносимо визгливый тенорок Виктора Долина — нового
приобретения хозяйки клуба. Распекавший танцовщиц хореограф
то и дело срывался на фальцет, и никак
не удавалось заставить себя не обращать на эти
пронзительные крики внимания.
Но убить? Да нет, есть способ
проще.
Отложив кисть, я достал из кармана
коробочку с надписью Ohropax, вставил в уши изготовленные
из пчелиного воска и пропитанной вазелином ткани беруши,
надавил, и наступила блаженная тишина. Головная боль исчезла,
а вслед за нею пропало и желание свернуть крикливому
баламуту шею.
Хорошо!
Я вновь взял кисть и взглянул
на сцену, где шел последний перед завтрашней премьерой прогон.
Девушки из кордебалета были прекрасны и восхитительны,
но Ольга Орлова своей грацией легко затмевала их всех.
Даже не потребуй этого хозяйка клуба, я в любом
случае поместил бы на афишу именно русскую приму,
и никого другого.
Просторный зал был погружен в полумрак,
газовые фонари освещали лишь сцену да мой закуток
с большим плакатом и парой мольбертов поменьше. Какое-то
время я наблюдал за прогоном, подмечая интересные детали,
а затем вновь вернулся к работе, но только начал
смешивать краски, и репетиция уже подошла к концу. Ольга
первой покинула сцену, вслед за примой побежали разряженные
девицы из кордебалета.
Постановщик наконец прекратил бесноваться,
вытер платочком вспотевшее лицо и спустился к Софи
Робер — черноволосой женщине в длинном узком платье,
облегавшем стройную фигуру словно вторая кожа. Рядом с ними
тут же оказался буфетчик Морис Тома. Владелица клуба взяла
с подноса бокал с шампанским и что-то сказала
постановщику. Долин от угощения отказываться не стал,
но при этом отчего-то сильно смутился и вперил взгляд
себе под ноги. Оно и немудрено: за те два года, что
Софи управляла доставшимся от супруга клубом, она
в совершенстве овладела искусством укрощения творческих
личностей вне зависимости от степени их известности
и взбалмошности.
Я не удержался, взял карандаш
и принялся небрежными штрихами рисовать Софи. На скорую
руку изобразил ее вьющиеся волосы, мягкий овал лица, прямой
нос, ямочки на щеках и полные губы. Затем добавил легкие
морщинки в уголках миндалевидного разреза глаз, несколькими
быстрыми движениями наметил высокую грудь, стройную талию
и длинные ноги, а под конец вместо платья обрядил Софи
в корсет и чулки с подвязками. В руку вложил
хлыст.
