Практик
Часть первая: Легализация
Глава 1
Суббота не задалась. Нет, на самом
деле не задались у меня февраль, март и вся первая половина апреля,
но сегодняшний день — особенно.
— Сходил на мизер, называется… —
проворчал я, отсчитывая тридцать пять рублей, которые с меня
причитались по итогам партии в преферанс.
Не столько расстроился из-за
досадного проигрыша, сколько злился на себя из-за
одного-единственного просчёта, разом сломавшего всю игру. Всё ж
хорошо было, но нет — рискнуть решил! Азарту поддался, сильных
впечатлений захотелось!
Ну да — захотелось. Волей-неволей
дефицит положительных эмоций испытывать начинаешь, третий месяц
кряду в заведении закрытого типа пребывая.
— Ну что — ещё пульку распишем? —
спросил господин средних лет с чуть одутловатым лицом и короткой
профессорской бородкой.
Я поднялся из-за круглого стола и
покачал головой.
— Пожалуй, без меня, Василий
Никанорович.
Профессор Чекан пожал плечами и начал
собирать выигрыш.
— Да брось, Пётр! — рассмеялся
горбоносый и черноволосый Вахтанг Рогоз. — Надо же как-то убить
время!
— Слишком накладно для кошелька
получается, — усмехнулся я и перебрался в глубокое кресло у
негромко мурлыкавшего незнакомую мелодию радиоприёмника.
Партии в преферанс традиционно
проходили в просторной гостиной, не менее традиционно пустовавшей
по утрам. Контингент центра собирался здесь преимущественно во
второй половине дня — научные сотрудники пили кофе и чай, а по
вечерам и что покрепче, читали свежую прессу и книги из местного
библиотечного фонда, обсуждали последние новости и просто
сплетничали. Но это всё позже, это всё ближе к вечеру, а сейчас в
гостиной царили тишина и спокойствие.
Увы, «царили» — уже в прошедшем
времени.
Последний из нашей четвёрки
картёжников ехидно улыбнулся и спросил:
— Что же — сексотам не компенсируют
карточные проигрыши?
Я вернул закладку в детектив о
таинственной смерти племенного быка, отложил книгу и повернулся к
доценту Яниковскому, который холёным лицом и напомаженными волосами
напоминал скорее представителя богемы, нежели серьёзного научного
деятеля. Неприязнь у нас была взаимной, поэтому отшучиваться не
стал.
— Для настоящего учёного, к коим вы
себя, Сергей Харитонович, изволите относить, — произнёс я с
печальным вздохом, — вы чрезвычайно небрежны в формулировках. — И
пояснил свою мысль, произнеся по слогам: — Сек-сот. Секретный
сотрудник. А о какой секретности может идти речь, если я официально
состою на службе в научном дивизионе и всем вам об этом прекрасно
известно?
