Я встретил путника, он шел из стран далеких
И мне сказал: вдали, где вечность сторожит
Пустыни тишину, среди песков глубоких
Обломок статуи распавшейся лежит.
Из полустертых черт сквозит надменный пламень -
Желанье заставлять весь мир себе служить;
Ваятель опытный вложил в бездушный камень
Те страсти, что смогли столетья пережить.
И сохранил слова обломок изваянья:
«Я - Озимандия, я - мощный царь царей!
Взгляните на мои великие деянья,
Владыки всех времен, всех стран и всех морей!».
Кругом нет ничего... Глубокое молчанье...
Пустыня мертвая... И небеса над ней...
П. Шелли, «Озимандия»,
перевод К. Бальмонта
На пиратскую засаду я нарвался в
Сером каньоне, не доехав нескольких километров до границ Зеленой
зоны. Так-то новички стараются не ездить через каньон, ведь это
отличное место для того, чтобы расстрелять тебя сверху и собрать
потом, что останется. Но я-то уже считал себя не новичком и решил
срезать путь, вот и поплатился.
Сенсоры пиратов не засекли. Да и
ничего удивительного – сенсоры у меня никудышные, так что мне
остается полагаться только на собственные глаза. А они-то как раз
отвлеклись на то, чтобы полюбоваться закатом.
Закат здесь, и вправду,
поразительный. За полгода на Озимандии я так к этому и не привык, и
всякий раз пробирает до дрожи. Оранжевая звезда, опускаясь за
горизонт, наливается темно-бордовым цветом, словно вином или
венозной кровью. А уже касаясь горизонта, она приобретает
фиолетовый оттенок, и мир вокруг тоже начинает покрывается
фиолетовыми пятнами. От этого сумерки здесь отливают таинственным
пурпуром, и пейзаж вокруг кажется каким-то ненастоящим, словно
нарисованным не вполне здоровым художником.
Одним словом, первые две пулеметные
очереди были совершенно неожиданными. Ударившись о защитное поле,
пули вспыхнули ослепительными голубыми цветками, а перед моими
глазами загорелось алое сообщение о том, что заряд щита упал со ста
процентов до двадцати восьми. И это буквально за секунду!
Благодаря щиту ни одна пуля до машины
не долетела, но ударная волна, все равно, тряхнула «Волка», а звук
от разрывов пуль был такой, словно по крыше машины барабанили
молотком.
Крыс, до этого спавший в подвешенном
к потолку гамачке, всполошился и высунул из него испуганную
треугольную мордочку, завертев ею по сторонам.
