Мы стояли перед дверью квартиры. Обычной дверью в подъезде,
недавно отремонтированном, но уже пошарпанном — кто-то, скорее
всего местные подростки, намалевали на салатовой чистенькой стене
неразборчивую надпись чёрной краской, видимо, считая, что рисуют
крутое граффити.
— Звони, — сказал я. Ноги почему-то были ватными, и я чувствовал
себя совершенно неуютно в своей бронекуртке и с двумя пистолетами —
ладно хоть во внутренних карманах, а не на поясе.
Маша посмотрела на меня, и мне показалось, что она то ли боится,
то ли просто не хочет нажимать заветную кнопку.
Сверху послышались шаги — спускалась пожилая женщина, из тех,
которые знают в доме всё и вся, но у подъезда не сидят, считая это
ниже своего достоинства. Окинула цепким взглядом Машу.
— Здрасте, Анна Сергеевна, — сказала девчонка, и мне показалось,
что она сделала это чисто автоматически.
— Здравствуй, Машенька, — отозвалась женщина, чуть притормозив.
— А что это ты в военной форме?
— Ой, долго объяснять, Анна Сергеевна, — Маруся даже не
дрогнула. — Потом как-нибудь расскажу!
— Ну да, ну да, — покивала женщина. Скользнула по мне
незаинтересованным взглядом и продолжила спускаться, и я подумал —
максимум час, и о том, что в гости к Светке вместе с Машей пришёл
какой-то небритый мужик в потёртой кожаной куртке, будет знать весь
двор.
— Звони, Маш, — сказал я уже настойчивее. — Сама позвони.
Девчонка, тяжело вздохнув, надавила на кнопку звонка, и за
дверью, обитой старомодными деревянными рейками, раздалась
мелодичная трель.
— Кончилось приключение, — сказала Маша одними губами. — Добро
пожаловать в реальный мир.
Ну что я мог ей на это ответить? Не для Маши тот
постапокалипсис, из которого мы с ней вырвались. Ой, не для
Маши...
— Лучше бы оно и не начиналось, Марусь, — только и сказал я. И
замолчал — за дверью зашуршало, видимо, открылась вторая,
внутренняя дверь. Глазок посветлел и снова потемнел — нас
рассматривают. Лязгнул замок, и я увидел Светку. Вот странно —
сколько лет прошло, а мне казалось, что я вижу перед собой ту самую
девчонку с косичками из пионерлагеря. Черты лица подружки почти не
изменились — разве что сама она повзрослела. А глаза, те самые
огромные глазищи, красные — плакала, и не так давно. Значит, мы
хоть ненамного, но опоздали... но всё же успели вовремя. Насколько
давно пропала Маша? Месяц где-то.
