Дорога, пыльная и жаркая, тянулась опустевшей веной через
мертвое тело этого мира. Недавно здесь ездили машины, катили
трактора и фермерские грузовики, проезжали скул-басы, отвозя детей
из крошечных городков в школу и забирая их оттуда, а теперь все
замерло. Сама жизнь ушла из этих мест, уступив свое место
Смерти.
Странно, что сейчас этот мертвый мир умудрялся выглядеть таким
праздничным. Мало что сравнится по красоте с аризонским утром,
когда огромное жаркое солнце поднимается из-за холмов, окрашивая их
блеклые днем бока в яркий розовый цвет. И так празднично, ярко
начинается новый день, что поневоле задумываешься – а для кого? Для
последних людей, уцелевших, сумевших вырваться, выскочить из-под
накатывающего вала живой мертвечины, спрятавшихся, запершихся в
крепких местах, отгородившихся от того, что недавно было центрами
местной цивилизации, милями и милями жаркой пустыни?
Наш фургон пылил через гигантский полигон Юма Прувинг Граунд, по
слегка присыпанной песком аккуратной асфальтовой двухполоске. Машин
почти не стало, и дороги понемногу заносит песком – ничто не
сгоняет его к обочинам.
Мы только что покинули берег водохранилища, ставшего главной
ценностью этих засушливых мест. Там мы видели вооруженных людей,
приглядывающих с блоков за дорогой, но стоило углубиться в поля –
безлюдная и мертвая пустота окружила нас. Мелькнула небольшая
промзона полигона, на которой располагался последний же опорный
пункт, потерялся в хвосте пыли крошечный аэродром Лагуна, и
потянулись с двух сторон сначала песчаные насыпи, а потом просто
кочки, поросшие сухим кустарником и травой, за которыми, впрочем,
местами виднелось проволочное ограждение. Потом и оно исчезло.
Затем песчаные холмы по правой стороне начали постепенно расти и
превращаться в красноватые аризонские скалы. Слева же кочки так и
оставались кочками, словно отставая от правой стороны в развитии.
Затем они, словно испугавшись чего-то, резко отскочили в сторону –
дорога вынесла нас в поле, но новые холмы и скалы уже громоздились
на горизонте, постепенно надвигаясь на наш одинокий белый фургон.
Затем опять, словно передумав исчезать, начали расти скалы справа и
вскоре превратились в «Короля Аризоны» – скальный массив Кофа,
увенчаный Сигнальным Пиком, возвышающимся над Палм-Каньоном.
