Стук копыт донесся с улицы, частый, быстро приближающийся.
– Это кто там в галоп скачет? – спросил я, вскинувшись
и откладывая в сторону охапку сена, которую собирался закинуть в
кормушку гнедой.
– Я гляну! – крикнул Олвин и бросился к воротам
конюшни, откуда в пыльное ее нутро врывался беспощадно поток
солнечного света.
Сын пробежал мимо меня, встал в воротах, от чего свет словно
трафаретом вырезал из действительности его тощую и жилистую
мальчишескую фигуру – мускулистый торс, узкие бедра, с которых
съезжали широкие штаны и свалились бы, если бы не помочь через
плечо.
– Отец, вестник!
И действительно, с улицы донеслась визгливая трель свистка,
вынудившая меня броситься следом за сыном. Сел, смуглый и
темноволосый сын старосты, мальчишка четырнадцати лет, ровесник
моего Олвина, уже гарцевал на тонконогой серой кобыле прямо перед
воротами загона, размахивая желтым флажком на тонкой пике.
– Сел, что за шум? – крикнул я.
– Сбор на площади всех вольных! Опять степняки близко!
Голос у него ломался по возрасту, поэтому всю эту короткую речь
он умудрился прокричать на разные голоса, от неожиданного баска до
визгливого фальцета.
– Ты уже обратно?
– Да, мастер Арвин! – крикнул он. – К Толстому
Бэллу загляну, и все.
– Буду! – крикнул я.
Сел толкнул лошадь ногами, и та с места пошла рысью, поднимая
облачка пыли копытами. Я посмотрел ему вслед, чувствуя какое-то
смутное беспокойство. Кочевники не такой уж большой сюрприз, пару
раз в год они возникают неподалеку и нападают далеко не всегда, и
то, когда уверены в безнаказанности, но вот сейчас словно что-то
засвербило в середине груди, нечто смутное.
– Отец, седлать? – подскочил ко мне с вопросом
Олвин.
– Давай, сынок, Шутника седлай, – кивнул я и
направился к дому.
Шутник – конек молодой, еще с норовом, ему полезно лишний
раз под седлом пробежаться, привыкнуть к хозяйской руке. А вот как
привыкнет, тут ему цены не будет, таких коней в окрестностях ни у
кого нет. Если бы флажок на пике красным был, то тогда не до выучки
было бы, оседлал бы гнедого Кузнеца, мощного и зрелого мерина,
обученного и строю, и бою, и сразу на сбор бы отправился, но раз
флажок был желтым, то срочности нет. Может, выступим завтра, а
может, и вовсе не выступим, а только разъезды отправим, следить,
как бы беспокойные наши соседи не начудили. Впрочем, какие они
соседи? Перекати-поле, приходят и уходят, разве что приход их
обычно мало радости доставляет.
