Подо мной, я это ясно ощущаю, деревянные нары. Как же я сюда попал и почему так раскалывается голова, словно в нее безжалостно вгоняют острые гвозди?! Самое удивительное, что тело не болит, хотя все кости, по идее, должны сейчас ныть так, словно по мне проехались дорожным катком. Умеют, конечно, мусора работать кулаками, чтобы без переломов и повреждений внутренних органов. Наверное, курс какой-нибудь на эту тему проходят в своей милицейской школе. Однако чтобы и не болело ничего – это уже, граждане, фантастика! Правда, голова болит! Может, по ней только и били?! Странно…
Со всей возможной осторожностью я приподнял веки. Ровно настолько, чтобы проступили контуры окружающих предметов. Усилием воли отогнал снова вдруг подступившие глюки и попытался припомнить, как же все было на самом деле…
В пулковском кафе было на удивление малолюдно. Я вошел, лениво оглядываясь – после перелета из Тель-Авива чувствовал себя немного вяло. Смена часовых поясов сказывается, хотя с моим образом жизни пора бы привыкнуть. Сегодня я в Израиле, завтра – в Европе, послезавтра, глядишь, судьба, забросит, скажем, на Южную Африку. Фигаро здесь, Фигаро там!
Рука моя отягощена дипломатом, в котором аккуратными пачками уложены зеленые купюры. Перевозка наличных таким образом, казалось бы, должна была давно отойти в прошлое. Слава богу, есть денежные переводы. Ничего не стоит с помощью компьютерной банковской сети переслать бабки за считанные мгновения из Сибири в Антарктиду. Если только они там кому-нибудь могут понадобиться.
Однако бывают случаи, когда приходится действовать по старинке. Как в гангстерских фильмах. Суровый тип с корявым лицом открывает чемоданчик перед героем, которому поручают убрать кого-нибудь или еще какую-нибудь пакость устроить!
Возле зеркала я задержался, чтобы еще раз осмотреть свою физиономию. Приобретенный глаз, принадлежавший неизвестному донору, отличался немного от моего – был темнее и, как мне казалось – немного хитрее! Следуя полученным в клинике наставлениям, я пока что старался лишний раз не напрягать его и периодически надевал черную повязку, становясь похожим на одноглазого пирата. Но здесь, в кафе, был приглушенный свет, поэтому повязка осталась лежать в кармане.
А вот из глубины кафе ко мне уже приближалось чудесное видение. Видение не парило над полом, оно передвигалось на длинных ножках, обутых в красные туфельки. Туфельки прекрасно гармонировали с алым, как революционное знамя, платьем, заканчивающимся над коленями. Сверху было откровенное декольте. Словом, фасон платья был столь же вызывающ, сколь и его яркий цвет.
