— Мисс Луиза, закройте глаза,
пожалуйста. И повернитесь к свету. Да, вот так.
Катрина — миленькая темноволосая и
стройная, была в театре новенькой, потому и волновалась. Шутка ли —
сразу оказаться в моей гримерной. Чересчур громко звякнула о столик
какая-то склянка, ласкающие прикосновения кисточки щекотали скулы,
от суетных движений девушки дохнуло жаром свечей. Надо бы
распахнуть окно, иначе вспотею так, что никакой грим не
понадобится. Помощница колдовала над лицом, а я размышляла, какую
маску лучше сделать после спектакля — на ягодах или на травах.
Пожалуй, все же на травах, мази слишком жирные.
— Можете открывать.
Из зеркала на меня глянула кукла с
фарфоровым личиком. Светло-серые глаза — выразительные, оттененные,
чтобы их было видно из зала, пухлые губы, рассыпавшиеся волнами по
плечам рыжие волосы под мягким светом почти медовые, под накинутым
халатом ровно вздымается пышная грудь. Сама добродетель, встретишь
на улице такую девочку — и поверишь в чистоту и невинность. Только
в отличие от героини я совсем не девочка: мне уже двадцать
пять.
Катрина закончила с лицом и
засуетилась у оттоманки — удобного диванчика со спинкой в
изголовье, застилая свежей простыней, чтобы не запачкать. Помощницу
отвлек негромкий стук, она тут же скользнула к двери, а через
минуту уже вручила мне небольшой сверток.
— Вот, просили передать.
Я улыбнулась, хотела отложить, но
любопытство пересилило. Оберточная бумага дорогая, перевязано
сиреневой атласной лентой — мой любимый цвет. Интересно, что на
этот раз? И от кого? Подарки мне дарили десятками, и большинство из
них даже не покидали стен театра: либо переходили к другим
актрисам, либо оседали в гримерной. Вот эту картину, где
полуобнаженная особа держит в руках светящийся шар, озаряющий
светом полумрак какой-то гостиной, прислал один из поклонников. И
старинное зеркало в оплетающей его золотом раме, напротив которого
сижу — тоже.
— Мисс Луиза, время! — пискнула
Катрина.
— Сейчас.
Я развязала ленту и разорвала бумагу.
Вкус у дарителя был. Премерзкий. Моему взору открылась ярко-розовая
лакированная шкатулка, инкрустированная разноцветными стекляшками,
каждая величиной с антал[1] и
размалеванная цветочками настолько аляповато, что просто глаз
резало. Щелкнул замок, в кожу словно иголка вонзилась, выступила
кровь. Я ойкнула, сунула палец в рот и вскочила. Шедевр работы
неизвестного мастера свалился на пол, из него выпала бумажка.
Катрина с небывалой прытью подхватила и подала ее мне.
