Валерий Большаков
ВТОРОЙ ШАНС АДМИРАЛА
Пролог
СССР, Севастополь. 1 июля 1969 года
Филипп Сергеевич Октябрьский старался пореже бывать в
Севастополе - здесь он острее ощущал вину перед городом, перед его
людьми – не этими молодыми матросиками и их смешливыми подружками,
что торопятся мимо, а теми, кто тридцать лет тому назад держал
оборону против фашистов - и проклинал командующего Черноморским
флотом, бросившего их всех – матросов, женщин и детей, раненых…
Октябрьский тоскливо вздохнул. Осенью ему стукнет семьдесят, он
еще довольно крепок с виду, хотя и грызут, грызут болезни…
Ступает твердо, и выправка чувствуется, но как прихлынет память,
так сразу плечи сутулятся, а ноги начинают шаркать по-стариковски.
Гнетет, ох и гнетет прошлое…
Он потому и поселился в Старом Крыму, чтобы подальше быть от
флота, от моря, но в этот самый день Филипп Сергеевич обязательно
приезжал в Севастополь. Повиниться.
Поначалу-то совесть молчала, сговорчивая была. Время шло, стал
себе оправдания подыскивать – и легко находил. А тут еще
друзья-товарищи горой, всё хвалят, да чествуют. И дочура всегда за
папку заступалась – у Римки это с малолетства.
Он и держался – до последних лет. Вот когда, как это говорится,
приперло.
Иногда даже было такое ощущение, что ходишь с табличкой на шее –
«Предатель и трус». Идешь, и поневоле голову в плечи вжимаешь, как
будто встречные не топают себе дальше, а останавливаются, и глядят
тебе в спину, с презрением и легкой брезгливостью.
Ох, и тошно было… Ох, и погано…
Морщась, Филипп Сергеевич спустился по извилистой лестнице со
стертыми ступенями из ракушечника – «трапу», как называли ее
севастопольцы, - и прошелся по узкой улочке. Старый город всегда
влек Октябрьского сильнее центральных улиц.
Здесь веяло историей, словно тот самый ветер, что надувал паруса
ушаковских фрегатов, до сих пор сквозил узкими улочками.
Стены домишек из белого инкерманского камня сливались с белеными
каменными заборами, над которыми висели на жердях виноградные лозы.
Калитки были глубоко врезаны в каменистые изгороди, а рядом
вмурованы черные ядра. Их оттеняла темная глянцевая зелень
кипарисов.
Щурясь на солнце, Октябрьский свернул к лестнице Крепостного
переулка. «Трап» уползал вверх вдоль желтой стены с бойницами –
все, что осталось от Седьмого бастиона.
