Валерий БОЛЬШАКОВ
ПЕРВОПРОХОДЕЦ
Бомж с планеты Земля
Глава 1. ПОДМОСКОВНЫЙ ВЕЧЕР
С утра подмораживало, и мне в моем «пухляке» было не жарко. Но
на рынке я согрелся – Сурен подогнал целый грузовичок, затаренный
мешками с луком, и я один все их перетаскал на склад. Запарился
даже.
- Всё, парон, - громко позвал я хозяина, - сгрузил!
- Ай, молодец! – отозвался тот, и колобком вкатился в
овощехранилище. – Спасибо, Саша-джан!
Словно из воздуха вытащив пятисотку, он вручил ее мне. Я принял
деньги, кивнув, и сунул их в карман. Молча.
Нет у меня привычки благодарить за то, что заработано.
Сурен вздохнул с какой-то бабской жалостливостью, и сказал
негромко:
- Вот, уважаю я тебя, Саша-джан, за то, что не теряешь
достоинства. Вот, уважаю!
И протянул мне руку. Я криво усмехнулся, и пожал волосатую
конечность. Не теряю, значит, достоинства…
А для меня это совсем не сложно – больше-то ничего и не
имею!
Но все равно, ласкает слух.
Натягивая шапку-чеченку, я проводил Оганяна глазами – тот уже
укатился обратно в торговый зал чего-то разруливать.
Сурен – обычный коммерс, жесткий, прожженный тип, который не
церемонится с чужаками. И кинуть может, и развести, зато за своих
горой стоит.
«Парон» - это вежливое, но официальное обращение, означает оно
обычное наше «господин», а восходит к титулу «барон», занесенному в
Армению крестоносцами. Так вот Сурен мне как раз и напоминает
этакого дона Пампу, средневекового жизнелюба.
Такой своих людишек в обиду не даст. Наказать может, коли за
дело, но и подсобит, если что. Как не порадеть за своего
человечка?
Я натянул пуховик и вышел на холод. Еще светло было, хотя солнце
село уже.
Рыночные ряды почти опустели. Последние торгаши, задержавшиеся в
надежде слупить пару тысчонок с припозднившихся покупателей, спешно
собирали товар, распихивая его по гигантским сумкам-чувалам, и
заваливая ими тележки.
Субтильный Гриша из братии грузчиков едва стронул такую с места.
Он напрягался, выгибался дугой, скреб сапогами по земле, пыхтел,
выдавливая маты из тощей груди, и вот транспортное средство нехотя
покатилось – громадная куча сумок и мешков угрожающе покачивалась,
готовясь рухнуть и погрести Гришку под китайским ширпотребом.
Рынок стремительно пустел, и эта малолюдность, да кучи мусора –
оберточная бумага, хрустящие пакеты, которые ворошил неласковый
ветер, картонные ящики и коробочки из-под «Доширака», - все это
навевало тоску.
