Взвывшая сигналка заставила заскрипеть зубами и убрать щуп, с
помощью которого я считывал данные с объекта. Правила безопасности
в этой лаборатории были просто драконовскими, поэтому, чтобы не
быть высвистнутым с работы, от которой я нахожусь в постоянном
экстазе, приходилось этим правилам подчиняться беспрекословно.
Наличие же камер исключало различного рода хитрости со стороны
персонала.
Аккуратно положив щуп в специальную выдвижную емкость с
дезинфицирующим раствором, я вышел из камеры и попал в шлюз, где на
меня обрушились мощные струи воды, пены и сбивающие с ног потоки
воздуха. После обработки, я уже смог выйти в «грязную раздевалку»,
где стянул защитный костюм, и засунул его в бак. Кто убирал костюмы
из бака и затем подвергал их глубокой обработке, меня волновало
мало, главное, что кто-то этим занимался. Оставшись абсолютно
голым, прошел в душевую, где тщательно вымылся, затем через комнату
с УФО-облучателями, в которой меня высушили все те же потоки
стерильного воздуха, вышел в уже обычную раздевалку и быстро оделся
в свою одежду. Я уже завязывал кроссовки, когда дверь в раздевалку
открылась и в нее зашла представительная делегация во главе с
ректором нашего засекреченного института, работающего на благо
отечественного обороностроительного комплекса. В толпе замелькали
погоны с маленькими звездами, но в большом количестве, и большие
звезды, от блеска которых можно было ослепнуть, а среди них скромно
белелись несколько лабораторных халатов.
— Василий Эдуардович, что случилось? — я вскочил с лавки на
которой сидел, плюнув на недозавязанный кроссовок, благодаря всех
богов, что одевался быстрее, чем они шли, потому что предстать
перед комиссией, а то, что эти звездные генералы могли быть только
проверяющей комиссий — это ежу понятно, в чем мать родила —
удовольствие так себе, ниже среднего. — Тревога...
— Это была учебная тревога, Романов, — ректор тяжело вздохнул. —
Чтобы показать генералу Курову, что ученые тоже могут быть
дисциплинированными и ответственными.
Захотелось грязно выругаться. Они вообще представляют себе,
насколько сложно хотя бы подойти к объекту? Не говоря уже про то,
что все эти бесконечные раздевания-одевания и помывки скоро
приведут к тому, что у меня все волосы вылезут, везде. А ведь мне
еще тридцати нет. А еще обиднее из-за того, что именно сегодня
объект не проявлял вообще никаких волнений, спокойно давал себя
исследовать... Так, Романов, спокойно, вдох-выдох. Надо терпеть.
Как говориться, диссертация требует жертв. Остается только
надеяться, что не с моей стороны.
