Пролог.
Константинополь. Весна 1148 от Р.
Х.
Покрытая сухой старческой кожей рука приподняла с шахматной
доски пешку и передвинула ее на одну клетку вперед. После чего
игрок, седой бородатый мужчина в черном подряснике
священнослужителя и массивным золотым крестом на груди, посмотрел
на своего оппонента, который пригласил его в свой дворец.
Этого священнослужителя звали Николай Музалон, и вот уже
полгода, с подачи императора, он был патриархом всех восточных
христиан. А смотрел он на своего государя и покровителя,
русоволосого, но смуглого, словно азиат, Мануила Комнина, который
недавно перевалил рубеж в тридцать лет и был вдвое моложе Николая
Четвертого. Что, впрочем, не мешало ему обращаться к патриарху
по-свойски, поскольку они были знакомы давно, и делали общее дело,
старались возвысить Восточную Римскую империю, сдерживали натиск
мусульман и расширяли влияние ортодоксального христианства на
соседние государства.
Император не торопился. Он не любил спешки в игре, во время
которой часто разговаривал с близкими людьми о делах государства.
Вот и сейчас повелитель империи не торопился, а поймал взгляд
патриарха, дождался, пока он опустит глаза, и сказал:
- С границы сообщают, что вскоре в Константинополь прибудет
посольство германцев. А еще моя супруга Берта Зульцбах получила
письма от своих родственников из Германии. И они пишут, что в
Священной Римской империи смута. После смерти Конрада Третьего и
разгрома крестоносцев все, кто сохранил хотя бы какое-то количество
воинов, сцепились в драке за потерявшие владетелей земли. А
молодому королю Генриху Беренгару не хватает сил, чтобы обуздать
своих вассалов.
Патриарх медленно кивнул:
- Мои источники подтверждают это. Однако Генрих справится. Не
сам, конечно, потому что он еще мальчишка. Но рядом с ним дядя,
Фридрих Одноглазый, который поможет племяннику.
- Ну да, конечно. Но это лишь в том случае, если по германцам не
ударят соседи.
- Франки и венгры?
- Они самые.
- Эти могут. Однако нужно ли нам это?
- Не думаю, - император сделал ответный ход и добавил: - На
короля Людовика Седьмого нам надавить нечем, а вот венгры, хоть и
не любят нас, но к моему и твоему мнению прислушиваются. Поэтому мы
с тобой, Николай, должны употребить все свое влияние, чтобы они не
напали на германцев.
