Князь Варганский или последний из
рода
Ворон кружил в небе. Не обычная ворона, которых в этих
местах навалом, а самый настоящий ворон. Чёрный, будто кусок ночи,
протыкающий насквозь пронзительно-голубое небо. Откуда он здесь, в
этих краях?
Ворон ждал меня, я точно знал, что он прилетел за мной.
Моя кончина близка.
Раскуроченная ламель панциря, зияющая и неестественно
пузырящаяся рана на груди — всё не оставляло и капли надежды.
Выжигающая меня изнутри пуля, начинённая мёртвой ойрой — именно она
лишала даже малейших шансов на исцеление.
Боли я не ощущал, хотя почему-то очень хотелось её
почувствовать. Чтобы жгло, чтобы рвало на части, чтобы опрокинуло в
беспамятство... Но панцирь всадил в меня весь запас живицы, что
имелся, и теперь я ничего не чувствовал. Собственная регенерация не
могла заживить раны, обернуться в волка я не мог, а живица попросту
сделала из меня обездвиженное бревно.
Тот, кто выстрелил, знал, что так просто меня не убить.
Поэтому пули начинили мёртвой ойрой. И это сделал кто-то из своих —
сомнений не было, мятежники не подобрались бы так близко к нашему
лагерю.
Бесовское отродье! И ведь выстрелил исподтишка! Чтобы я
даже разглядеть не успел. Смешно, но злился я на этого предателя
как-то не всерьёз. Меня убил мой же подчинённый — как пить дать.
Сам змею на груди пригрел.
Мысленно перебрал лица своих солдат, попытался вспомнить
последние приказы, выговоры. Может, кого и обидел? И — вот же
скотство! Ничего подобного не смог припомнить. Ни проступков,
повлёкших замечания, ни злых взглядов, вообще ничего.
Значит, за мою смерть заплатили. Наверняка так. Псу
императора немало народу желало смерти. Ну и поделом мне! Знал, что
в конце концов, этим всё и кончится. Слишком быстро я взлетел до
звания генерала, слишком дерзко жил и слишком много нажил врагов. А
больше ничего и не нажил.
Я проиграл, потеряв всё: и свою славу, и месть, и даже
жизнь. Кроме этого ничего у меня и не было. И после меня ничего не
останется.
Усмехнулся собственным мыслям — только ведь хотел
остепениться. Думал: задавим мятеж, вернусь домой, подам в
отставку, позову Катюшу замуж, детишек нарожаем. И на, тебе!
Мёртвая ойра в груди.
Обидно было умирать вот так. Злился я на себя, корил себя,
понимал, что уже ничего не изменить. Всю жизнь посвятил поискам
того, кто заслужил моей мести, но так и не нашёл виновного. Искал
неведомого врага, убившего моих родителей и сломавшего мне жизнь.
Искал, искал... из-за этого не завёл семью, не заимел детей, ничего
не сделал и никого после себя не оставил.
