Юлия
Я умираю с голоду.
Серьёзно, сейчас готова съесть хоть что-то, лишь бы перестал урчать мой пустой желудок. Голод гложет меня изнутри, а тело еле держится на ногах после четырёх пар в колледже и изматывающей смены.
Сегодня в пекарне был полный кошмар. Новая пекарь, эта стерва Лариса, сожгла противень рогаликов, а потом перекинула вину на меня. Старшая смены, конечно, не поверила, но всё равно урезала зарплату.
«Держи, хоть один забери, раз виноватая», – сказала она.
Спасибо, блин.
Я сжала зубы, но промолчала. От споров мне ни горячей еды, ни денег не прибавится. Выгонят и оставшиеся положенные копейки не дадут.
Я иду домой, грызя краешек рогалика. Тёплый, хоть и немного подгоревший, но всё равно вкусный. На улице уже темно, фонари светят тускло. Осень, ветер пробирается под одежду, заставляя ёжиться. В голове только одна мысль: добраться домой, упасть в кровать и заснуть.
Но стоит мне свернуть в родной двор, как в груди что-то сжимается. До дома осталось всего ничего, но тут я замечаю их.
Две иномарки. Дорогие. Чёрные, огромные, с тонированными стёклами, припаркованные прямо у нашего покосившегося забора.
У меня сразу пробегает холод по спине.
Они совершенно не вписываются в нашу обшарпанную улицу.
У нас в районе такие машины не стоят. Здесь старенькие «Жигули» да потрёпанные иномарки, а не это – мощные внедорожники, которые выглядят так, будто в них сидят бандиты из кино. Богатые бандиты.
Притормаживаю.
Тревога накатывает волной. В голове сразу прокручиваются самые мрачные сценарии. Может, к отчиму пришли за долгами? Или у мамы проблемы?
Я замедляю шаг, сердце колотится о рёбра.
Но несмотря на логичные доводы, пульс ускоряется, но я продолжаю твердить себе, что не надо паниковать. Вдруг соседи продали свою халупу, и новые хозяева решили наведаться? Всякое бывает.
Возле соседского двора куча песка и куча шлака, вот и поставили машины возле наших ворот.
Вроде бы логично всё звучит, но внутри всё равно тревожно.
Я вдыхаю холодный воздух, решаю не тупить и захожу в дом.
Первое, что бросается в глаза – мама бледная, как стена, а отчим даже протрезвел. Они сидят на кухне, будто суд ждут.
А перед ними четверо мужчин.
Трое – молчаливые громилы в костюмах. Охрана.
Четвёртый…
Тот, кто явно тут главный.
Он сидит, откинувшись на стуле, одной рукой постукивает пальцами по столу. Пальцы длинные, ухоженные. Внимательный взгляд серых глаз под прямыми бровями сразу цепляет и пришивает на месте. Эти глаза изучают, оценивают, будто решают, кто я и что со мной делать.
