Я просыпалась медленно. Сознание
нехотя выплывало из туманного небытия, словно пробиралось сквозь
непомерно толстый слой медицинской ваты, беспомощно барахтаясь в
нем как слепой щенок в куче тряпья. В общем, состояние муторное до
тошноты. Не как при жестком похмелье, но что-то около.
«Где это я так вчера набралась?», –
толкнулась в мозгу полная запоздалого раскаянья мысль.
И тут же зародилась вторая, но зато
какая!
«Твою ж мать! Я же умерла…»
Вот так вот удивительно, а главное,
нетрадиционно начиналось для меня рождественское утро… Словом, не
задалось прямо со вчерашнего вечера.
Говорят, при определенных
обстоятельствах, силуэт убийцы будто бы можно не только отчетливо
рассмотреть в зрачках убитого, но и запечатлеть на фотографию. Это
явление называется оптографией. В моем же случае, нет необходимости
возиться с сохранением изображения. Я прекрасно знаю имя
собственного убийцы, но тут, как водится, есть целых два «но».
Первое – как рассказать об этом следователю? Второе – даже, если
мне каким-то чудом удастся это сделать, никто не поверит призраку,
заявившему, что в мир иной его отправил демон. Иными словами, хоть
я сто раз обвинительно ткну эфирным пальчиком в сторону Аполлиона,
к делу это никто не пришьет. Да и как общаться с призраком, кем,
похоже, с легкой подачи демонического жениха теперь являюсь, на
судебном процессе? Не медиума же в качестве консультанта
привлекать. Тогда еще и сатанистов обязать обеспечить явку
обвиняемого придется. Это уже не суд, а битва экстрасенсов какая-то
получается.
– Ну, Аполлион… погоди… доберусь я до
тебя... и… – многозначительно прошептала в пустоту и открыла
глаза.
Что, собственно «и», так и не
сорвалось с моих губ вовсе не потому, что я была потрясена своим
местонахождением. Просто еще не придумала достойной вероломного
поступка демона кары. Это ж надо было додуматься – убить! Ну,
понадобилось ему кольцо, спроси – отдам. Зачем ножом в живую
женщину тыкать? Ей же больно, в конце концов.
Как оказалось, мое бренное тело
возлежало на огромной, мягкой постели. «Не морг. Уже не плохо», –
внутренне возрадовалась я. – «Может, не до конца убил. Может, я
выжила». Обдумывание плана мести откладывалось на неопределенный
срок, до выяснения степени вины обвиняемого. Та-а-ак. Что там у нас
еще? Все еще не решаясь поднять голову, скосила глаза ниже. Увидела
нос и какую-то белую ткань. То ли шелковое покрывало, то ли саван –
пойди, разбери. И это уже напрягало. Если прикрыли саваном – плохо
дело. С трудом подняла руку. Конечность оказалась слабой, дрожащей
и явно не моей, хотя росла из меня. Странно. До этого момента мои
руки не были настолько болезненно худыми, а это просто кожа и кости
какие-то. Хотя пальцы длинные, трепетные. Такими только лютню
держать или одухотворенно на арфе мелодии наигрывать. И куда – черт
побери, наглого огневолосого демона! – подевался мой
умопомрачительный шеллак с дизайном, за который я, между прочим,
две тысячи отвалила чтобы на рождество выглядеть пристойно? Шеллак
же у меня четыре недели точно держится! Подняла вторую трясущуюся
руку чтобы ущипнуть первую. Ух ты! Больно. Не сплю. И, возможно,
точно не призрак. И колечко вон на ручке мое. Массивное, золотое с
янтарем в золотой же оправе. Только на тонких пальцах смотрится как
булыжник на веточке. Чтобы это значило?
