Ехал я однажды в электричке читать лекцию. В вагоне было тихо и малолюдно, сиденья вокруг пустовали. Устроившись поудобней, я раскрыл книгу, которую захватил с собой. Но через несколько минут устал читать ― и, убаюканный мерным покачиванием вагона, начал клевать носом.
Внезапно мою дрему прервали оглушительный гудок и металлический скрежет тормозов. Очевидно, машинист заметил на путях какую-то неожиданную преграду.
Мое тело швырнуло вперед ― так резко, что я чуть не свалился с сиденья. И тут по вагону разнесся жалобный детский плач.
Я заметил, что на соседнем ряду кресел ― чуть впереди и наискосок от меня ― едут молодая мать с маленьким сыном. Судя по всему, ребенок разглядывал пейзажи за окном, прижимаясь лбом к стеклу. Когда же поезд тряхнуло, он больно стукнулся об оконную раму. И разревелся ― громко и безутешно.
Испугавшись ― не поранился ли? ― я едва не вскочил на ноги, но, к счастью, все обошлось без синяков и царапин.
А затем на моих глазах разыгралась трогательная сценка. Когда ребенок чуть успокоился, мать, гладя его, сказала:
– Что, сынок, больно, да? Бедняжка. Давай мама тебя погладит. Только окошку тоже больно. Бедное окошко! Давай его тоже пожалеем?
Мальчик послушно кивнул, и оба принялись гладить оконную раму.
А я ощутил укол совести. Ведь я совершенно искренне полагал, что она закончит свою реплику, скажем, так:
– Что, сынок, больно? Бедненький! Противное окошко! Это оно виновато. Давай его вместе отшлепаем?
Ведь разве не так мамы обычно утешают своих чад, позволяя им «выпустить пар», и через это «улаживают» неприятную ситуацию?
Покидая вагон, я искренне пожелал счастья этой матери и ее сыну.
Не слишком ли часто, переживая боли и невзгоды, мы ищем кого-нибудь (а то и что-нибудь) виноватого в наших проблемах ― и, даже не задумываясь, закрепляем эту привычку в характере наших детей?
