Сон... Дети во сне летают и смеются,
взрослые «пережёвывают» собственные проблемы, а старики... Не знаю,
не могу говорить за все «пескоструйные машины», но для меня сон —
это возвращение к жизни. Запахи, которые мой старый сизый нос уже
давно не ощущает; краски, которых не видят мои слезящиеся
полуслепые глаза; звуки, прелесть которых уже давно недоступна моим
глухим ушам... Все это возвращается только во сне. А наяву... О
нет, явь полна других радостей, но они... приправлены горечью
времени. Гордость за детей сильных, уверенно шагающих вперёд,
соседствует с сожалением о том, что мать не видит, как высоко
взлетели её птенцы. Восторг от первых самостоятельных решений
внуков никак не может избавиться от тяги поправить, подсказать им
верное решение в их забавных и пока ещё таких наивно-чистых
порывах... И грусть. Грусть от того, как быстро меняется этот мир,
и... каждое его изменение сопровождается ещё одним пустым гостевым
креслом на дне рождения, о котором давно не хочется вспоминать. С
каждым годом этих пустых мест вокруг все больше и больше. И в
очередной «праздник» дети отводят глаза, жалея старое больное
сердце… «Он не смог: ты же знаешь, дорога в вашем возрасте так
тяжела... Она в санатории: ей нужен морской воздух, а Верочка нашла
замечательное место в Коктебеле...» Натужно улыбаясь, вразнобой
говорят они, забывая, как в детстве отхватывали хворостиной по
заднице за куда меньшую ложь. Обмануть родителей? Пф! Не
смешите…
Но... я не могу, не имею сил и
желания хватить рукой по столу и пригрозить все той же хворостиной.
Туман отнимает все силы, погружает в топкую бессмысленную апатию...
засасывает болотом. И остаётся только улыбаться... радоваться их
жизни, продолжению себя и ушедшей любимой, видя её в их глазах,
движениях, жестах и смехе... и устало ждать прихода сна. Яркого,
тёплого... может, последнего.
Фыркнуть от попавшего в глаз
солнечного зайчика, подскочить, заслышав шорох в сваленных у стены
картонных коробках и, уловив голодное урчание в животе, ринуться на
поиски еды, морща нос от забивающих его городских запахов
раскалённого асфальта и бензина от пролетающих по улице машин. А
потом, после «завтрака», вытянуться на нагретом за день камне
невысокой, но такой удобной и широкой парковой ограды и щуриться на
алый свет заходящего солнца, отражающийся в водах пруда, да изредка
лениво поглядывать на разгуливающих по парку людей. Или, уже
вечером, устроившись под навесом все из тех же картонных коробок,
лениво наблюдать, как дождь накрывает город, барабанит по крышам
домов и вода, собираясь в стремительные ручьи, подгоняемая ветром,
несётся по улицам, даря свежесть и прохладу после знойного дня...
Р-р-ряу!!!
