Смерть оказалась… странной. Головокружительной, стремительной,
сверкающей. Я куда-то падала, крепко удерживаемая чем-то, смертью,
наверное, затем оказалась лежащей на твердой земле. Точно, на
земле. Несколько камешков ощутимо давили в спину. А еще у смерти
имелся… смех – громкий, исполненный невыразимого облегчения и очень
напоминающий смех кесаря.
И самое невероятное – как выяснилось, после смерти ощущается
ветер, слышно, как шумят листвой деревья, и даже птицы оглушительно
кричат.
Забавно. Весьма.
Но, в общем и целом, умирать мне не понравилось. Странно,
жестко, неудобно, жарковато, в горле пересохло, и в придачу этот
победный смех. Да, смерть – это определенно не то, что про нее
вещают жрицы Матери Прародительницы. Жаль, не смогу просветить их
на данную тему, действительно жаль… Я бы тогда существенно урезала
поборы храмовников с жителей Прайды.
Внезапно смерть пробормотала какую-то фразу и разразилась
очередным приступом хохота… И назрел вопрос: разве смерти
полагается разговаривать голосом кесаря, а затем торжествующе
смеяться? На мой взгляд, это все как-то… не этично, с точки зрения
морали и вообще мировой справедливости.
Не желая и далее находиться в неизвестности, я распахнула глаза…
и тут же закрыла! Потому что в зеленовато-голубом небе ярко светило
белое солнце. И если бы одно! Подняв руку, я чуть прикрыла глаза от
света и осторожно приоткрыла сначала один глаз, затем второй. И
из-под полуопущенных ресниц превосходно разглядела и первое, и
второе солнце! Сердце пропустило удар. Я медленно поднялась и села,
продолжая все так же вглядываться в небо…
Совершенно незнакомое мне небо!
Холодок нарастающего ужаса пробежался по спине. И момент
«незнакомости» с данным конкретным небом пугал просто-таки
гораздо больше, нежели кесарь, вальсирующий на поляне. Ладно,
утрирую, он не вальсировал, он кружился, раскинув руки, и
торжествовал, да! Судя по ликованию, которое мой супруг не скрывал,
он победил в очередной раз!
Появилось желание лечь и умереть повторно!
Закрыв лицо дрожащими ладонями, некоторое время сидела, пытаясь
принять, осознать и уяснить три малоприятных факта:
1. Факт первый: я жива. По сути, это был бы, конечно,
приятный факт, если бы не два последующих.
2. Факт второй: кесарь жив. Если быть совсем уж
откровенной, то и данный факт не вызывал у меня отчаяния, так как с
неубиваемостью императора Араэдена я уже как-то даже свыклась,
человек вообще ко всему привыкает, это давно известная истина.
