Тонкая струйка дыма от сигареты поднимается с блюдечка и чуть выше, будто ударяясь обо что-то невидимое, расползается ровной дымкой, образуя облачко над столом. С чем связано, Федору думать не хочется, чего только не происходит в жизни. Хотя ответ прост: в комнате нет сквозняка. Глубоко вздохнув, Кулибин посмотрел на похрапывающего молодого лейтенанта, раскинувшегося на кровати, и покачал головой.
«Да, вот и подошло твое время к окончанию службы в Афганистане, товарищ гвардии старший лейтенант. Приехал тебя менять вот этот молодой лейтенант, у которого еще все спокойно на душе. Никого не убивал, никого не терял. И испытаний, которые он знает точно, что его здесь ждут, не боится. Да что говорить, в морской пехоте служил, в рязанское училище только со второго раза поступил, но уже с гражданки, после армии. Значит, парень из той породы, кто к своей цели и по гвоздям босиком пойдет, и по горячим углям. Нет, я не из этой колоды».
Выпив оставшуюся в кружке водку, Федор придвинул к себе стопку фотографий, лежащую на краю стола.
Хм, на первой он совсем молодой, хотя сделан снимок ровно два года назад. Он стоит около офицера, которого сменял, командира взвода, гвардии старшего лейтенанта Иванцова. В глазах у того тоже грусть. Наверное, думал о чем-то таком, что и он сейчас. Облокотился на корпус боевой машины пехоты, с которой столько лет был неразлучен. Несколько раз подрывалась она с ним на небольших фугасах, менял ее двигатель, гусеницы, перебрал всю ее ходовую часть. Пожалуй, за это машина любила его, готова была с ним идти и через минные поля и скалы. Правду говорят, что у машин есть душа, и она прирастает к своему хозяину. А как уехал Иванцов, так сразу «слегла», «захворала» и на первой же операции в Пули-Хумри «ушла» от Федора, сгорела, как спичечный коробок. Так и не понял от чего, прямо на его глазах…
А что на этой фотографии? А, это он сидит на броне с Димкой, командиром второго взвода. Вот парень был, он как раз спал на той кровати, на которой разлегся этот лейтенант, сменщик Федора. А фотографии дочки Димки и жены, наклеенные на стене, над кроватью, никто и не захотел снимать, и этот лейтенант тоже. Сказал, пусть останутся на память.
