Тайна пропавшей экспедиции

– Далеко ли твой дом, евражка?

– Далеко, лиса, – под самым кончиком хвоста.

Артём ловил своё отражение в окне автобуса. Он знал, что жив – от пяток до макушки. Знал, что неделю назад ему исполнилось четырнадцать лет, что вместо обещанного лагеря его отправили в глушь Тункинской долины.

– Скукотища… – вздохнул Артём.

В окно он видел зеленеющие овраги, покосившиеся избы. Обдуваемые ветром, вспыхивали вётлы – их листочки, повернувшись исподней стороной, пускали по ветвям холодное пламя серебра. Юноша с унынием поглядывал на придорожные кафе, на сидевших у дороги грибников и ягодников. Закрыв глаза, он мог увидеть значительно больше – весь земной мир…

Прежде взгляд Артёма устремлялся даже к просторам Луны и Марса. Юноша думал, что при желании и определённом везении станет космонавтом, попадёт в космическую экспедицию и улетит путешествовать на галактическом корабле.

– Почему бы и нет! – улыбался он.

Потом врачи сказали Артёму, что у него врождённая аритмия сердца. В этом не было ничего страшного, его даже не освободили от физкультуры. Но, вернувшись из поликлиники, он уже не видел ни Луну, ни Марс. Они погасли, умерли в его мире и больше ему не принадлежали.

Артём не расстроился. В его распоряжении оставалась вся Земля – от снежной вершины Эвереста до тёмных глубин Марианской впадины. Аритмия не помешает идти с ледорубом или погружаться в батискафе. Этого было вполне достаточно. В конце концов, космонавтом быть не так уж интересно. Что за радость – восемь месяцев лететь на крохотном корабле, а потом бродить по безжизненным марсианским пустыням?

– А ты знала, что на Марсе шестьсот восемьдесят семь дней в году? – спрашивал у мамы Артём.

– Нет.

– А то, что там из-за слабой гравитации люди не смогут рожать детей?

– Нет.

– Вот… Значит, делать там нечего.

Мама в ответ только смеялась.

Мир родителей был не таким большим и ярким. С каждым годом на их карте становилось всё больше серых пятен – мест, куда они просто не хотели отправляться, – и чёрных пятен – мест, которые они не смогли бы посетить при всём желании.

Для папы давно умерли ледяные просторы Антарктики, пески Сахары и джунгли Амазонки. Об Эвересте, Аннапурне и других вершинах он даже не вспоминал. Сергей Николаевич Перевалов курил уже десять лет – слишком часто и крепко, чтобы теперь карабкаться по ледникам или тяжёлым мачете прорубать заросли лиан.