Меня зовут Михаил Карпов. Я сирота и
детдомовец. И мне почти 16 лет. Как мне рассказали воспитатели, моя
мама умерла во время родов, о её родителях ничего не было известно,
официально замужем она не была, поэтому меня воспитывало
государство. В лице всяких разных.
Вырос я парнем крепким… бы. Если бы
нормально питался. А так, просто вырос. Зато голова у меня варит.
Иначе бы и не вырос. Как несколько моих личных воспитанников. Один
сошёл с дистанции в 9 лет, второй в 11. Результатов официального
расследования до нас не доводили, но все, кому нужно знали –
несчастный случай. Всегда всё списывают на несчастный случай.
Третий мой «воспитанник» оказался
парнем удачливым, головастым и шустрым. По крайней мере, ещё жив.
Но парня жалко. Вот вроде жив, а вроде зря. Не приспособлен он к
самостоятельной жизни. Не знаю, как без меня будет выживать. А
придется как то учиться. Если хочет и дальше жить. Потому что я,
несмотря на свою очень качественно варящую голову – не
выжил.
Сложно смотреть в будущее с улыбкой,
когда у тебя из брюха торчит пятнадцать сантиметров арматуры.
Ржавой такой. С поперечными ребрами. Чтобы, значит, в бетоне не
скользила. И в моём брюхе до кучи. Остальные сантиметры этого
ржавого прутка очень неудобно расположились у меня внутри кишок. Их
там не мало. Сантиметров этих.
Сквозь слегка плывущее сознание я
слышу, как ругаются Толстый и его банда. Толстый не хочет в тюрьму,
а его предупреждали буквально на той неделе, что если ещё раз его
заметут за чем-то эдаким – то уедет он в совсем другой детский дом.
И вот прямо как по заказу. Совсем эдакое. Неудачно конечно
получилось. И Толстый пострадает. И я. По его глазам в момент
удара, было видно, что он не хотел бить именно так. Попугать,
оставить пару синяков. Показать мне моё место. Но не так. Но,
хотеть он мог что угодно, а получил – что получил. Я тоже не мог
прогнуться под Толстого. Хоть и не знал никаких защитных и боевых
техник, которые мог бы применить. Но стоял перед этим увальнем,
старше меня почти на два года, выше на полторы головы и тяжелее на
пол центнера, ясно понимая, что снова загремлю в больницу, но был,
как никогда уверен в себе. Никаких уступок. Никаких компромиссов с
этой отмороженной бандой и их тупым, но имеющим звериное чутьё и
звериную силу лидером. Толстый чуял, что если он меня не подомнёт –
вся его банда рассыплется в тот момент, когда он выпустится из
детского дома. И причиной этого буду я и моя подрастающая и
набирающая силу группа единомышленников. Вот Толстый и спешил
подмять под себя ещё и меня. А мне нужно было только потерпеть.
Совсем немного. Ну не отважится же Толстый на откровенную мокруху.
А остальные мелочи я переживу – не впервой. И вот тут такая
лажа…
