Глава 1.
Солнце, будто вспомнив о своих обязанностях, решило сделать исключение в этот раз. В редкий для Прало солнечный день, когда небо было чистым, как свежевыстиранный лён, а воздух был наполнен свежестью, к городским воротам медленно приближалась серая карета; её огромные деревянные колёса были обиты железом, чтобы выдерживать неровности дороги. Они с глухим стуком опускались на землю так, что, казалось, карета отбивает свой особенный сердечный ритм. Рессоры поскрипывали при каждом движении, как старческие кости, и издавали звуки более страшные, чем любой другой грохот. Сверху карету украшала небольшая башенка с круглым окном, затянутым тёмным стеклом. Сквозь него можно было увидеть небольшое пространство внутри, где, будто властелин этого старинного чуда, восседал кучер. Лошади, тянувшие карету, были мощными и смуглыми, с дикими глазами и беспокойным характером. На козлах же сидел молодой на вид возница в длинном, опускавшемся ему до колен тёмно-синем сюртуке, сшитом из грубой, но качественной материи. Рукава сюртука были закатаны, чтобы не мешать его движениям, и открыто демонстрировали крепкие ловкие руки с огрубевшими пальцами, привычными к управлению лошадьми и инструментами. Поверх сюртука был перекинут кожаный пояс, на котором висела громадная бронзовая пряжка, а кожаные сапоги, доходившие ему до колен, были надеты поверх широких штанов. Сапоги были изношены, но по-прежнему прочны и удобны. На шее же висело что-то похожее на крест. Весь его внешний вид, уверенный взгляд, верные и чёткие движения, казалось, говорили о чём-то неизбежном, неотвратимом…
Внутри же кареты сидел здоровый мужчина, растворившись в тёмных складках своего одеяния, он напоминал большую тень. Высокий и стройный, он был облачён в огромный чёрный сюртук, ткань которого, казалось, поглощала свет. Сюртук опускался ему до самых ног, скрывая его фигуру. Его голову покрывала широкая чёрная шляпа с узкими полями, отбрасывавшая длинную тень на его лицо, в левом ухе были две серьги. Шляпа частично скрывала черты его лица, но не его усталый взгляд. В нём было отражено много пережитого, взгляд этот был угрюмым, но не злым, а задумчивым, казалось, он видит нечто недоступное простым смертным. Он не шевелил ни рукой, ни ногой, сидел неподвижно и похож был на каменную статую, но, если бы кто-то случайно ударил по ней, то услышал бы не звук рассыпающегося камня, а тихий шум сыплющегося песка. В какой-то момент кучер обратился к мужчине, сидевшему в карете: «Господин Варлаам, мы уже подъезжаем к городу». Его усталый голос говорил о том, что они проделали длинный путь за день. Господин ответил ему с лёгкой усталостью в голосе: «Просил же тебя, не называй меня «господином». Не имею я такого тщеславия, чтобы наслаждаться этим титулом. Не приносит он мне удовольствия, скорее, отягощает душу». Возница произнёс в ответ: «Хорошо. Но хочу поинтересоваться, с какой целью мы едем в город?» На что Господин лишь промолвил: «Найдём гостиницу, а там уже всё и обсудим».
