В дачном воздухе плавно нарастая звучит гул поезда: долгий товарняк неспешно шествует в пункт своего назначения.
Я уже в который раз замечаю, что звук этот возникает в сознании как будто задом наперёд: вот ещё мгновение назад ты ничего не слышал, а вдруг понимаешь, что длится это уже несколько минут, и даже будто бы отдаёшь себе отчёт в том, как слышал его начало. И пока думаешь о его восхождении, по факту он уже идёт на убыль, утихает.
Это забавная странность психологии, а есть ещё странность физики.
На самом деле до ближайшей железнодорожной ветки несколько длинных километров. Бор, река, холмы. А где-то ещё совсем вдали, в мохнатом ворсе лесов, – и вторая железная магистраль. Бывают времена – и так случается чаще всего – шум железных дорог почти не доносится до наших дачных покоев, хотя составы идут мимо сутки напролёт.
Само собой, в прохладе вечеров, когда соседские циркулярные пилы и мотоблоки отправляются на заслуженный отдых, в подвешенном остывающем воздухе отчётливо слышны перестуки стальных ступиц на рельсовых стыках. А порой среди тёмных очертаний холмов, если вовремя глянуть в нужную сторону, ближе к горизонту чиркнёт светлой полоской пунктир окон пассажирского вагона – запоздалая электричка везёт сонных загородных обитателей. И звук этот смешивается с паром вечернего чая, запахом мяты и стелющимся дымком из трубы соседской бани.
Однако вот она странность: бывает, что напротив, в самый разгар дачного полдня, в шуме, казалось бы, максимально возможной концентрации, вдруг отчётливо начинают отбивать ритм колёса невидимого поезда. То ли порыв ветра приносит за полдесятка километров, то ли восходящие потоки вдоль холмов образуют хитроумную акустическую систему, особо избирательную к этому звуку.
Так, собственно, и память моя. В жужжании обыденности, в постоянном гомоне голосов, среди рокота триммеров и стука соседских молотков, даже если специально напрячь все мозговые мышцы, порой невозможно вспомнить нечто даже необходимое. Нужна прохлада вечера, когда можно вглядеться в далёкую мглу. И тогда, если повезёт, блеснёт серпантин окон-воспоминаний: а, да, оказывается, помню. И было одно. И рядом с ним – и второе. А как там его звали? И воздух в ответ отчётливо отстукивает имя.
