Беззвучный крик
Память начинается не с образа, а с запаха. Для него это был запах пыли, пригоревшей на раскалённой спирали электроплитки, и кисловато-сладкий дух перебродившего компота из сухофруктов. Этот компот стоял в алюминиевой кастрюле на подоконнике, и в нём плавали сморщенные, как лица стариков, яблочные дольки и изюм. Пять лет. Ковёр на стене, снятый для лета, свернутый в рулон и прислонённый в углу, казался спящим зверем. Он боялся его, этого зверя, потому что однажды рулон развязался и накрыл его с головой, и несколько секунд темноты, паутины и пыли были похожи на удушье.
Его мир был миром дефицита. Дефицита не только вещей – колбасы «Докторской», которую «выбросили» в гастроном и за которой мама неслась, как олимпийская чемпионка, сервелата на праздничном столе, импортных джинсов, которые были не просто штанами, а пропуском в другой, яркий мир, мелькавший по телевизору в «Кинопанораме».
Главный дефицит был в другом. В прикосновениях. В словах. В тишине.
Его семья была многодетной, не потому что так хотели родители, а потому что «так получилось». Три ребенка в трёхкомнатной «хрущёвке», где у каждого была не своя комната, а свой угол, свой коврик на полу, свой ящик для старых игрушек. Отец работал на заводе «с гужом», как он говорил, – от гудка до гудка. Он возвращался затемно, пахнущий машинным маслом, металлом и усталостью. Его приход был как гроза: сначала предчувствие, потом гулкий голос, а затем – разряд.
Мать несла на себе всё. Работа, очередь в детский сад, магазины, стирка в тазике с ржавыми подтеками, вечная глажка бесконечных штанов и рубашек. Её любовь была функциональной. «Поел?», «Уроки сделал?», «Шапку надень». Обнять, поцеловать, просто погладить по голове – на это не было ни сил, ни времени, ни, что страшнее, понимания, зачем это нужно. Её детство прошло в послевоенной коммуналке, где выживали, а не жили. Её не обнимали, значит, и она не умела. Цепочка.
Вечер. Кухня. Душно от пара готовящейся картошки. Отец уже выпил свои сто грамм «для сугреву». Мать ставит на стол кастрюлю с супом. И начинается. Сначала тихо, как настройка инструментов перед плохим концертом.
– Опять эта бурда? – хмурится отец.
–А ты на что зарплату получил? На твой «Беломор» хватает, а на нормальную еду нет? – голос матери становится пронзительным, как игла.
