Сегодняшняя ринопластика была чистейшим искусством. Девушка, Лена, с горбинкой, которую она ненавидела с подросткового возраста. Она дрожала как осиновый лист, я успокоил ее, сказав, что через несколько часов она родится заново. И я не соврал, семьдесят минут ювелирной работы, скальпель скользил, как по маслу, кость поддавалась послушно и на ее лице теперь идеальный, по ее меркам, профиль. Она проснулась, я поднес зеркало и она недоверчиво коснулась пальцами своего лица, а потом слезы. Эти слезы счастья до сих пор заряжают меня. Чувствуешь себя богом, который щелчком пальцев меняет реальность. После клиники зашел в гастроном, купил дорогого красного вина и стейк. Приготовил себе ужин, смотрел в окно на огни города. Рутина, но она приятна, когда ты в ней творец.
Усталость, будто выжатый лимон. Три операции подряд. Последняя, подтяжка для жены одного крупного чиновника, женщина, похожая на натянутый пергамент, с глазами, полными вечной тоски, требовала «еще немного убрать здесь» и «сильнее натянуть тут». Ее кожа хрустела под скальпелем, как старая бумага. Иногда кажется, что я не врач, а реставратор, который латает дыры в их самооценке, зашивая их увядающие амбиции. Вечером провалился в сон, как в пропасть, даже вино не помогло.
Невероятный день. В отделение неотложной помощи доставили мужчину после жуткого ДТП. Мотоцикл, грузовик… Результат, половина лица отсутствует. Не просто шрамы или переломы, а именно пустота. Металлокерамический протез, грубо привинченный к уцелевшей кости, сиротливо торчал на месте щеки и скулы, имитируя черты, которые уже истлели в дорожной пыли. Я помогал наложить швы на уцелевшие ткани, натянуть кожу на эту искусственную конструкцию. И пока я смотрел на эту резкую, чудовищную границу между живой, истекающей соком плотью и холодным, мертвым пластиком, меня осенило. Мы, пластические хирурги, всю жизнь занимаемся подделками. Заменяем силиконовыми имплантами, титановыми пластинами, выкраиваем лоскуты из собственной кожи пациента, как заплатки на старом пальто… Но почему бы не пойти дальше? Что, если взять готовое, живое, настоящее, идеальное лицо одного человека и… перенести его на другого? Не сшивать лоскуты, а провести полную трансплантацию. Это же квинтэссенция пластической хиругии! Мы не исправляем, мы не латаем. Мы заменяем. Идея горит в мозгу, как раскаленная игла, не давая покоя.
