«Каждый просто ждет что его возьмут в руки»
Дом был как коробка – деревянный, душный, будто изнутри наполненный чужим дыханием, спертым и мерзким. Полы стонали даже тогда, когда никто не ходил. Шторы шевелились, хотя окна были наглухо закрыты. Он существовал, чтобы напоминать своим обитателям о тяготах этого мира.
Аня знала: дом живой. Он всё слышит. Он пугал ее и притягивал одновременно. Наверху в шкафу, в ее комнате, стояли игрушки. Много. Целый полк – со сбитыми носами, без рук, с глазами, которые смотрели в никуда. В принципе как и все в этом доме сломанные внутри, с безжизненным потухшим взглядом, безнадежно проживающие день ото дня не свою жизнь.
Мама не разрешала Ане выбрасывать куклы и всегда говорила: «они такие страшные, потому что ты с ними плохо играешь».
Аня была единственным ребенком в семье, поэтому она проводила с игрушками каждый день. Пытаясь их подчинить, дорисовать недостающие части на лице, разговаривала с ними, гладила по щеке и извинялась, если уронила.
Ей казалось, что они ей отвечают. Шевелятся чуть-чуть, будто дышат. А в ночи тихо потрескивает пластмасса, как дыхание кого-то, кто не спит.
Но страшнее всего было не это. Страшнее были взрослые. Которые тоже играли. Только не в куклы, а друг другом.
Мама обижалась, наказывала молчанием, потом смеялась, потом снова плакала, как будто кто-то дёргал за ниточки. Отец хлопал дверью, уходил, возвращался пьяным, затем извинялся и так по кругу. В доме всё казалось спектаклем, в котором никто не помнил сценарий, но все знали, что должны играть.
Дом сам выбирает, кто кем будет: кто кукла, кто игрок. И в какой-то момент Аня поняла – разницы, может, и нет. Каждый просто ждёт, когда его возьмут в руки.
