Глава 1. Кровь на замёрзших лапах
Лапы болели, между пальцев и вокруг подушечек запеклась бурая корка. Время от времени пёс останавливался и принимался скусывать красноватые ледышки, но от этого становилось только хуже. Из растревоженных ран опять начинала бежать кровь, и приходилось отыскивать на грязной промёрзшей обочине уголок посуше, чтобы остановить её. Тогда пёс укладывался, терпеливо зализывал одну лапу за другой, потом вставал и снова брёл вперёд.
Выше в горах, где он был ещё этим утром, наст только-только начал чуть подтаивать на дневном солнце, да и то ненадолго. Но ослабшая наледь теперь легко поддавалась колёсам тяжёлых лесовозов, которые дробили и ломали её, разбрасывая по асфальту сверкающее крошево. К вечеру кусочки, похожие на битое стекло, снова превращались в единую массу, колкую и неровную, с коварными острыми кромками тут и там. На ней и без того было легко пораниться, а пёс вдобавок сегодня раза три-четыре отскакивал в сторону с дороги, заслышав резкий сигнал или особенно грозный рык приближающегося мотора.
Асфальтовая лента вновь повернула, по широкой дуге огибая крутой горный склон, поросший ельником – верхушки некоторых деревьев приходились почти вровень с колёсами проезжавших мимо машин. Бродяга остановился, словно прикидывая, не остаться ли здесь на ночь. Ему уже доводилось спать под низко опущенными пушистыми лапами, пахнущими смолой. У корней таких деревьев почти всегда было сухо и даже тепло, а главное – там никто не смог бы его увидеть. Но тут ветер, забавлявшийся с хвоей, переменил направление, и чуткого носа коснулись два запаха: дыма и жарящегося мяса.
Ароматы манили вперёд, туда, где дорога делала последний резкий поворот вправо и исчезала из виду в начале долины, уже подёрнутая дымкой сумерек. Пёс неуверенно переступил с лапы на лапу и облизнулся. В последний раз он ел вчера, когда обнаружил на обочине то, что до столкновения с лесовозом, кажется, представляло собой норку. Однако весь прошлый опыт подсказывал бродяге, что заходить вечером в незнакомое поселение опасно вдвойне: дым говорил о людях, а где люди, там и их собаки. Где люди, там палки и камни, грохот выстрелов и щелчки пуль, совсем близко-близко отскакивающих от камней.
Наконец, пёс принял решение, быстро пересёк асфальт с почти стёршейся двойной белой полосой в центре, и, стараясь держаться как можно ближе к деревьям, пошёл вниз по склону. Бежать он не решался: израненные лапы и без того раз-другой подвели на спуске, и в походке собаки явственно проступила хромота. Бродяга брёл, всё замедляя и замедляя шаг по мере того, как приближался заветный поворот, а у последней ели опустился на брюхо и пополз. Умная лобастая голова осторожно выглянула из-за нижних ветвей.
