Алый след Господина Смерти

Лондон, ноябрь 1768 года

Туман поднимался от Темзы, как дыхние спящего левиафана – густое, желтоватое, пропитанное запахом угольного дыма, речных отбросов и сладковатым ароматом гниющих отбросов. Он заполнял узкие улочки района Сент-Джайлс, скрывая убожество и порок, но не в силах заглушить звуки: пьяный хохот из таверны, визг крыс в сточной канаве, сдавленный крик из-за глухой стены.

Именно в таком переулке, за вывеской «Трезубец Нептуна», нашли первую из них. Энни. Швея с глазами цвета весеннего неба, которую нужда заставила торговать не только своим искусством, но и своим телом. Ее нашел мусорщик, споткнувшись о ее туфельку. Она лежала на мостовой, будто уснула, если бы не алая, почти декоративная рана на горле и тот странный, жуткий предмет, зажатый в ее окоченевшей руке. Маленькая, изящная игральная фишка из слоновой кости с выгравированным на ней алым якорем.

Констебли, прибывшие на место, лишь брезгливо сморщились. Еще одна падшая женщина, еще одна уличная разборка. Дело для протокола и забвения.

Но они ошибались. Это было только начало.

Бальный зал в особняке на Гросвенор-сквер был ослепителен. Тысячи свечей отражались в хрустальных люстрах, их свет дробился в позолоте лепнины и сливался в единое сияние на лицах аристократов. Воздух был густ от аромата дорогих духов, пудры для париков и легкой ноты лицемерия.

Лорд Себастьян Хартфорд стоял у камина, с видом отстраненного наблюдения следя за танцем. Его темно-синий камзол, лишенный вычурности, выдавал в нем человека состоятельного, но не стремящегося к показной роскоши. В двадцать восемь лет он уже успел унаследовать титул и состояние, прослужить три года в колониях и вернуться в Лондон с холодным спокойствием человека, видевшего слишком много.

«Смотрите, Хартфорд снова в своем амплуа загадочного меланхолика», – прошептал кто-то за его спиной.

Себастьян усмехнулся про себя. Если бы они знали, какие призраки преследуют его по ночам. Какие тени он видел в доках Бомбея и на плантациях Ямайки.

Его взгляд скользнул по залу и остановился на ней.

Леди Изабелла Морриш. Дочь разорившегося графа, чья красота была ее главным, а возможно, и единственным капиталом. Она была одета в платье цвета слоновой кости, такое же простое и элегантное, как и его собственный наряд. Ее темные волосы, уложенные без сложных конструкций, оттеняли фарфоровую кожу и большие, не по-английски яркие карие глаза. Она не смеялась с кавалерами, а тихо беседовала с пожилой герцогиней, и в этой сдержанности была какая-то невероятная сила.