Часть 1: Дебют
Глава 1: Доска жизни. Петербург.
Глава 2: Закрытая позиция.
Глава 3: Первый гамбит.
Глава 4: Жертва пешки.
Часть 2: Миттельшпиль
Глава 5: Размен в Сочи.
Глава 6: Эндшпиль с одним финальным столом.
Глава 7: Сицилийская защита в Лас-Вегасе.
Глава 8: Перерыв между партиями: доска и поле.
Часть 3: Эндшпиль
Глава 9: Одинокий король.
Глава 10: Цугцванг.
Глава 11: Турнир претендентов.
Глава 12: Мат.
Часть 4: Игра в глубине
Глава 13: Анализ отложенной партии.
Глава 14: Сеанс одновременной игры.
Глава 15: Психология цейтнота.
Глава 16: Вечный шах.
Часть 5: Наследие
Глава 17: Ученик.
Глава 18: Блиц в Монте-Карло.
Глава 19: Рокировка.
Глава 20: Партия с Прошлым.
Глава 1: Доска жизни. Петербург.
Петербург не воспитывал мечтателей. Он воспитывал стратегов. Город, построенный на болоте вопреки логике, с его прямыми, как стрела, проспектами и скрытыми от посторонних глаз дворами-колодцами, с детства учил одному: видимая реальность – это лишь фигуры на доске. Истинная игра всегда происходит глубже.
Леонид усвоил этот урок инстинктивно. Он рос юношей с тихим, внимательным взглядом, который, казалось, был направлен куда-то вглубь, на решение невидимой для других задачи. Учеба в хорошей школе с углубленным изучением иностранных языков давалась ему легко. Слишком легко. Формулы, теоремы, законы Ома и Ньютона – все это укладывалось в его сознании в стройные, самоочевидные конструкции. Он не зубрил. Он понимал. И в этом понимании крылась определенная скука.
Школьные уроки для него были не открытиями, а формальностями. Пока одноклассники с натугой втискивали в себя правила и исключения, Леонид видел сам каркас, на котором все это держалось. Алгебра была для него не набором x и y, а универсальным языком для описания любых отношений. Геометрия – не чертежами, а чистым пространством логики, где теоремы были незыблемыми законами мироздания. Учителя, сначала радующиеся способному ученику, вскоре начинали смотреть на него с легким раздражением. Он задавал слишком много вопросов, которые выходили за рамки программы. «Почему интеграл ищет площадь?», «А что будет, если мы попробуем применить этот закон к социальным процессам?». Его интересовала не правильность ответа, а архитектура самого вопроса.
Школьные годы были для него не гонкой за оценками, а решением стандартизированных головоломок. Он мог бы получить золотую медаль, если бы приложил усилия к гуманитарным предметам, но счел это нерациональной тратой ресурсов. Зачем шлифовать до блеска ответ по литературе, если суть – в логике сюжета, в «алгоритме» поведения героев? Его ум, острый и системный, видел структуру там, где другие видели лишь хаос эмоций. Эта незримая «золотая медаль» – медаль за понимание сути – была у него, но ее не на что было повесить.
