Крупные хлопья снежинок кружились в затейливом хороводе, они вихрем неслись то вверх, то вбок, а некоторые из них мирно падали вниз: на разгоряченное лицо Марины, на ее красную вязанную шапку и на темно-бордовый пуховик, на пушистые мягкие варежки. Марина хотела остановиться и как в детстве, забыв обо всем, ловить снежинки ртом, ощутить на языке холодный маленький укол – один, второй, третий. Несущаяся вперед толпа не давала ей остановиться, не давала вспомнить эти давно забытые детские ощущения тающих снежинок и вкуса холодных капелек на губах. Марина подчинилась толпе, которая, как бурный поток, несла ее куда-то вглубь сияющей разноцветными гирляндами улицы.
– Ой, а мороз-то реально под тридцать! – услышала Марина тоненький девичий голос совсем рядом с собой.
– Ты замерзла? – встревожился молодой человек, держащий девушку за руку.
– Нет, что ты! – звонко засмеялась девушка. – В толпе тепло!
Марина оглянулась и с грустью посмотрела, как влюбленная парочка скрылась за спинами других незнакомых людей.
Вдруг она увидела знакомый силуэт, такую узнаваемую косую сажень в плечах, темные кудри, припорошенные снегом, которые то скрывались, то выныривали далеко в толпе.
Сашка! Это же ее Сашка. Как он здесь? Откуда?
– Сашка-а-а! – крикнула она в толпу. – Сашка-а-а, постой! Я тут! Это я, Марина! Посто-о-ой!
Марина ускорила шаг, ринулась сквозь толпу словно ледокол, помогая себе руками и отталкивая встречающихся на ее пути людей.
Она звала парня, стараясь перекричать шум толпы, а толпа несла Марину, увлекая ее в другую сторону. Знакомый силуэт исчез. Марине показалось, что ее Сашка остановился возле уличной концертной площадки, где пела их любимая певица.
Рядом с концертной площадкой какой-то парень-заводила организовал хоровод, прыгая впереди всех и вовлекая в свой паровозик все больше и больше людей совершенно разного возраста.
Часть людей, что стояла сбоку от площадки, жгла бенгальские огни, хлопала хлопушками, и разноцветное конфетти, смешиваясь с белыми хлопьями снега и кружась, падало на землю.
Толпа гудела, ревела, стонала, пела, кричала, разговаривала, смеялась и неслась вперед к какой-то только ей одной известной цели.
От звуков музыки и мерцания огней, от запахов мужских одеколонов вперемешку с женскими духами у Марины закружилась голова. Она на минутку остановилась в надежде как-то выбраться из охваченного новогодним безумием людского потока, уйти в сторону, но вместо этого ее подхватили сзади чьи-то крепкие мужские руки.
